Красный Барон

— Да ничего тут не придумаешь, — как-то в разговоре откровенно заявил Рамон. — Видать, суждено ему помереть, и тут уж что скажешь? Не наша воля, но Господа.

Каменщик набожно перекрестился и, сплюнув, исподлобья взглянул на Громова.

— А ты что о нем так печешься-то?

— Да не знаю, — молодой человек пожал плечами, он и в самом деле не знал, что сказать. — Наверно, просто привык, привязался. Да и жалко его.

— Добрый ты человек, Андреас, — тихо посмеялся Кареда. — Это только Господь да Святая Дева могут всех жалеть, а мы с тобой просто люди. О себя надо думать, о себе!

Наверное, Каменщик был прав, если рассуждать с точки зрения гламурно-пошлой идеологии «не дай себе засохнуть» и «бери от жизни все». Правда, это все же больше не к «хомо сапиенсам» относится, к животным больше, человек от зверя все же тем и отличается, что имеет потребность кому-то бескорыстно помогать, делать добро, даже подчас и совершенно незнакомым людям.

А Мартина Громов все же считал своим, сколько с ним уже вместе — и во время тяжелого плавания, и во время бунта, и здесь… Да, парень сейчас не выдержал, сломался — так что же, бросить его на произвол судьбы? Пусть помирает, «человек человеку — волк».

Андрей совершенно не знал сейчас, что предпринять, чем помочь Мартину, — а парень явно нуждался в помощи, — не знал, и от этого на душе у молодого человека почему-то скребли кошки.

А утром подросток просто сел на кирпичи, выпустив из рук лопату, которой должен был размешивать раствор, и сидел так, тупо уставившись в одну точку и не обращая внимания ни на что. Хорошо хоть никого из солдат или надсмотрщиков поблизости в этот момент не оказалось — все они собрались толпой у ворот и дружно приветствовали господина полковника, явившегося в крепость в сопровождении своей очаровательной супруги. Оба ехали верхом, хотя от города до крепости и было совсем ничего, однако же высокий статус обязывал. Белое, с красными шелковыми вставками, платье графини д'Аргуэльи хорошо сочеталось с вороной лошадью — такой вот контраст. Издали показавшаяся Громову очаровательной девушкой, вблизи графиня оказалась не столь уж и юной — лет тридцать, а то и чуть больше, по здешним нравам — вполне солидная матрона, хранительница семьи и едва ли не бабушка. Стройная, с черными вьющимися волосами и аристократически бледным лицом, тщательно охраняемым от солнца под широкополой шляпой, женщина не торопясь ехала вслед за мужем, с любопытством поглядывая на узников. Глаза ее — кажется, темно-шоколадные или черные, чуть вытянутые к вискам, наводили на мысль о капельке местной индейской крови, впрочем, в испанских колониях это вовсе не выглядело моветоном… в отличие от колоний английских.

Красивая и надменная — так бы определил графиню Андрей, как и все, бросивший работу ради приветствий и почтительных поклонов. Даже Мартин — и тот, похоже, наконец-то проявил хоть какую-то заинтересованность, и причиной тому явилась… нет, не красавица графиня, явно староватая для подростка, а… все та же Аньеза, вместе с другими слугами — чернокожими и белыми — идущая вслед за лошадью своей новой хозяйки. Аньеза… Да, она выглядела, как служанка, которой и была: выбивающиеся из-под какого-то дурацкого апельсинового цвета чепца соломенно-золотистые вьющиеся волосы, скромное темное платье с передником, простенькие сандалии на ногах. Никаких украшений… разве что сияющие глаза… и улыбка, озарившая исхудавшее личико, едва только девушка заметила Мартина — а парень, вскочив на ноги, давно уже махал ей рукой.

— Какой миленький, — графиня приняла приветствия юноши на свой счет и даже придержала лошадь, скосив глаза на подбежавшего Лопеса. — Неужели этот бедный мальчик — бунтовщик?

— О, еще какой, донна Кьяра!

— Вот как? — графиня перевела взгляд на Мартина. — А ты сам что скажешь? Язык проглотил? Что ты так смотришь?

— Ваше платье, мадам…

— А что с моим платьем? — Донна Кьяора недовольно поджала губы.

— Оно чуть-чуть… так, слегка… устарело, — облизав губы, промолвил юноша.

— Ах, устарело?! — Темные глаза матроны сузились, и без того бледные щеки еще больше побелели от гнева. — Нет, ну каков нахал…

— Он не нахал, он портной, госпожа, — выступив вперед, учтиво поклонился Громов. — Парень из Барселоны и знает толк в нарядах и тканях. Думаю, он много чего мог бы вам подсказать. И даже пошить.

— Портной?! — Лицо графини вдруг озарилось радостью. — Ах, вон оно что… И как же тебя зовут?

— Мартин, госпожа графиня.

— Можешь звать меня — донна Кьяра, — милостиво улыбнувшись, обворожительно-царственная супруга коменданта форта Сан-Маркос томно взмахнула рукой. — Сегодня же я велю доставить тебя в наш дом. Скажу мужу. А ты готовься… Мартин… Надо же, такой юный — и портной. Из Европы! О наконец-то я утру нос всем своим подругам… особам весьма завистливым, надо сказать.

Графиня хлестнула изящной плетью коня, нагоняя мужа, а Мартин все так и стоял, все смотрел ей вслед… на Аньезу. Девчонка даже обернулась, несмело помахала рукой…

— Ну вот, — Громов хлопнул парня по плечу. — Вижу, наконец-то ты ожил.