Красный Бонапарт. Жизнь и смерть Михаила Тухачевского

Маршала Блюхера арестовали 22 октября 1938 года по обвинению в заговоре и шпионаже в пользу Японии. Потрясенный маршал сначала все отрицал. Тогда его стали методично избивать (Тухачевскому в этом отношении повезло больше – его если и били, то аккуратнее). Бывшая врач Лефортовской тюрьмы Розенблюм вспоминала, что, когда оказывала помощь арестованному Блюхеру, на лице маршала имелись обильные кровоподтеки, под глазом имелся большой синяк, причем удар был настолько сильный, что произошло глазное кровоизлияние. Василий Константинович рассказывал «наседке»-сокамернику: «Физическое воздействие… Как будто ничего не болит, а фактически все болит». Когда следователи с резиновыми дубинками в присутствии Берии избивали Блюхера дубинками, несчастный маршал кричал: «Сталин, слышишь ли ты, как меня истязают!» В результате Блюхер признал связь с «правотроцкистской организацией», то есть все с тем же «военно-фашистским заговором» Тухачевского, участников которого сам осудил на смерть полутора годами раньше. Но вот в том, что он японский шпион, Василий Константинович упорно не хотел признаваться. Допросы «с пристрастием» продолжались. 9 ноября 1938 года заплечных дел мастера переусердствовали: Блюхер скончался от закупорки легочной артерии тромбом, образовавшимся в венах таза. Вероятно, такие же избиения ждали бы Тухачевского, не признайся он достаточно быстро. Но Михаил Николаевич довольно скоро пришел к выводу, что судьба его предрешена, и не стал тянуть время.

Еще один из судей Тухачевского, командарм Н.Д. Каширин, был арестован 19 августа 1937 года, всего через два с небольшим месяца после того, как сам был членом Специального присутствия. Он написал Ежову, что тогда, 11 июня, он «чувствовал себя подсудимым, а не судьей». Его тоже притянули к «заговору Тухачевского» и расстреляли годом позже, 14 июня 1938‑го.

Против бывшего начальника Штаба РККА маршала А.И. Егорова, одобрившего на Военном совете расправу над Тухачевским и его товарищами, применили тот же самый прием, что и против Михаила Николаевича. Жена Егорова Т.А. Цешковская была объявлена польской шпионкой и арестована. Маршал 25 января 1938 года был снят с должности и направлен командовать Закавказским военным округом. При этом в постановлении Политбюро утверждалось, что он «пытался установить контакт с заговорщиками через Тухачевского», а также «решил организовать и свою собственную антипартийного характера группу, в которую он вовлек т. Дыбенко и пытался вовлечь в нее т. Буденного». Егоров 28 февраля обратился со слезным письмом к Ворошилову: «Я не безгрешен… Но со всей решительностью скажу, что я тотчас же перегрыз бы горло всякому, кто осмелился бы говорить и призывать к смене руководства… Дорогой Климент Ефремович! Я переживаю исключительно тяжелую моральную депрессию. Я знаю и сознаю, что показания врагов народа, несмотря на их вопиющую гнусность и клеветничество, надо тщательно проверить. Но я об одном не могу не сказать, а именно: конечно, партия должна получить исчерпывающие данные для окончательного решения моей судьбы. Решение будет являться следствием анализа показаний врагов против меня и анализом моей личности и совокупности всех моих личных свойств… Я подал записку СТАЛИНУ с просьбой принять меня хоть на несколько минут в этот исключительный для моей жизни период. Ответа нет. Я хочу в личной беседе заявить ему, что все то светлое прошлое, наша совместная работа на фронте остается и впредь для меня самым дорогим моментом жизни и что это прошлое я никогда и никому не позволял чернить, а тем более не допускал и не могу допустить, чтобы я хоть в мыслях мог изменить этому прошлому и сделаться не только уже на деле, но и в помыслах врагом партии и народа. Прошу Вас, Климент Ефремович, посодействовать в приеме меня тов. СТАЛИНЫМ… Еще раз заявляю Вам как своему непосредственному начальнику, соратнику по боевым дням Гражданской войны и старому другу (как выразились Вы в своем приветствии по случаю моего пятидесятилетия), что моя политическая честность непоколебима как к партии, так к родине и народу».

Но Сталин Егорова, в отличие от Тухачевского, так и не принял. Теперь уже не было нужды поддерживать какие-то иллюзии у опального маршала: никаких резких движений, зная характер Егорова, Иосиф Виссарионович от него все равно не ожидал. Друг и соратник Клим ничем не помог. 2 марта Егорова вывели из кандидатов в члены ЦК. На следующий день он вновь написал Ворошилову: «Это тяжелейшее для меня политическое решение партии признаю абсолютно и единственно правильным, ибо этого требует непоколебимость авторитета ЦК ВКП(б), как руководящего органа нашей великой партии… Вы простите меня, Климент Ефремович, что я надоедаю Вам своими письмами. Но Вы, я надеюсь, понимаете исключительную тяжесть моего переживания, складывающегося из двух, совершенно различных по своему существу, положений.