Красный Дракон Империи

Завтра поутру пойдёшь в Чагоян и приведёшь оттуда председателя колхоза и пару-тройку активистов. Пусть составят опись всей оставшейся живности. Также пусть напишут бумагу, что решением колхозного актива тебе оставлены для пропитания и дальнейшего разведения коза с козлёнком, пяток кур с петухом и пяток кроликов. Всю остальную животину свезём с тобой вместе в Шимановск и там сдадим приехавшему уполномоченному как добровольный взнос в помощь голодающим. Лошадь тоже отпишешь колхозу, но оформишь аренду.

В тот момент я подумал, что старый казак меня пришибёт прямо на месте. Вот так вот просто взять и отдать неизвестно кому скотину, в которую вложил столько труда?! Тем более отдать лошадь.

— Да ты думаешь, что говоришь-то?! — кричал дядька. — Вот так взять и отдать за здорово живёшь?! Сведём скотину на дальнюю заимку и там укроем, пока уполномоченный не уедет. Не вечно же он тут будет рассиживать.

— Не дело ты говоришь, Андрей Григорьевич. За скотиной присмотр нужен. Кто там, на заимке, будет ухаживать за ней? Из меня пока присмотрщик никакой, Настя тоже не потянет, тебе здесь надо быть. Да и найдут рано или поздно. Либо сами выведают, либо донесёт кто, и тогда тебя — под суд, а нас с Настёной — в детский дом, и не факт, что не в разные. Так что другого варианта нет. И не расстраивайся попусту. Ты не забыл, где я побывал? Там в точности такое же было. И то, что я тебе предложил, это единственный вариант выжить. Я понимаю, жалко, но по-другому никак, поверь.

Через два дня я сидел в телеге, нагруженной клетками с курами, кроликами и несколькими мешками муки и зерна, в которую была запряжена уже не наша лошадь. За телегой бежали на привязи красавец козёл, пара коз и пара овечек. Сбоку шёл хмурый дядька Андрей.

Скотину сдали без проблем. Всё как положено, под опись, с выдачей соответствующей справки, что излишки скотины и муки с зерном сданы добровольно и доставлены нами на сборный пункт. Уполномоченный покосился было на нашу довольно упитанную лошадку, но ему была предоставлена справка из правления колхоза, по которой лошадь была сдана колхозу и временно выдана нам в аренду для поездки в Шимановск.

Я даже речугу толкнул в том смысле, что наша семья, узнав о бедственном положении с продовольствием в отдельных (это я подчеркнул особо) районах, решила оказать посильную помощь голодающим и передаёт для их нужд почти всю имеющуюся скотину, кроме той, которую будем разводить для последующей сдачи государству. Уж что-что, а красиво трепать языком в своё время пришлось научиться, иначе на различных презентациях, фуршетах и прочей лабуде было нельзя. В общем, речь получилась такая, что если бы сам слушал, первым побежал бы сдавать излишки. Нам с дядькой долго жали руки. Даже приезжий уполномоченный поблагодарил и руку пожал. Вначале — дядьке Андрею, а потом — мне.

И вот тут у меня сработал контакт. Я вдруг ясно увидел все его мысли. С гнильцой оказался товарищ. Даже с очень сильной гнильцой. Была у него мысль хорошо поживиться на обысках у зажиточных хозяев и прибрать ценности себе к рукам. Да и из нашей скотины он уже присмотрел себе угощение на ужин. А вот хрен тебе.

Я с энтузиазмом и с восторгом на лице тряс руку товарища из самого центра, а сам в это время работал с его аурой. Сдохнет он в ближайшие три-четыре дня от сердечного приступа. Хрен с ним, пусть сегодня пожрёт на ужин нашего кроля, угостится напоследок.

А вот наш местный уполномоченный ОГПУ оказался вполне нормальным мужиком. Он и вправду был местным, служил на границе с Китаем, участвовал в конфликте на КВЖД[7], а потом была учёба на краткосрочных курсах ОГПУ во Владивостоке и направление уполномоченным сюда, к землякам.

Заодно заехали в школу. Мне было проще. Школа здесь была семилетней, и я её, как оказалось, в этом году окончил, а вот Насте надо бы учиться ещё три года. Переговорили с директором. Говорил в основном дядька Андрей. Решили, что раз нет возможности ежедневно посещать занятия, то сестра будет раз в месяц приезжать и выполнять контрольные задания, а я буду ей помогать готовиться. С директором тоже сработал контакт. Также оказался вполне вменяемым. Из бывших. Как и мои родители (о как, уже настолько освоился, что называю родителей этого тела своими!), бежал от революции и Гражданской войны и осел здесь.

Решив все свои дела и закупившись необходимым, отправились домой. Уже ближе к дому дядька немного оттаял и иногда посмеивался моей проникновенной речью.

— Вот, ей-богу, — сказал он, смеясь, — не знал бы тебя с малолетства, сам бы поверил, что ты всё там взаправду говорил. А уж какая рожа у уполномоченного была, когда ты тряс ему руку. И где только таких слов-то выучил?

— С волками жить, по-волчьи выть, Андрей Григорьевич. А красивые речи толкать я ещё там научился.

— Хех, теперь главное, чтобы этого приезжего не понесло к нам проверить, всё ли мы сдали.

— Не понесёт, — мрачно сказал я, — не успеет.

— Вон оно как. Это что же, получается ты его того?