Красный дракон. Китай и Россия в XXI веке

Неприемлемость величины трудностей, цены их преодоления и риска значительных потерь от лобового прорыва пекинского оборонительного рубежа наталкивала полководцев на идею его обхода с фланга. Эта идея повторялась в решениях командующих войсками "красных", наносящих контрудар по "желтым", на всех советских учениях и тренировках периода "возрастания опасности с Востока". В этом плане показательно крупнейшее командно-штабное учение того времени "Восток-88", проводившееся в Монголии как продолжение войскового учения "Запад-88" в Европе, в ходе которых советский Генштаб отрабатывал первые операции мировой войны на два фронта.

На мой взгляд, созданием глубоко эшелонированного пекинского оборонительного рубежа китайцы, собственно, и преследовали цель обменять в ходе начавшихся боевых действий заблаговременно оборудованное пространство на дорогое время, необходимое сухопутным войскам противника на совершение длинного обходного маневра. Более того, маневра уже не по пустынной, а по густонаселенной территории, охрана тыла на которой от партизанских действий, организуемых массовым народным ополчением, сводила бы на нет наступательный порыв войск.

Одна демонстрация не занятых войсками в мирное время грандиозных инженерных сооружений уже давала эффект планирования их обхода, а не прорыва. Этим достигалась маскируемая цель: затянуть ударную группировку войск противника в густонаселенные районы и "утопить их в пучине народной войны" (две классические стратагемы: "нельзя выйти из Китая, войдя туда" и "мягкое обязательно побеждает твердое").

Иными словами, из опыта советских учений было видно, что СССР как "вероятный противник" неминуемо воспринимал китайскую подставку и сам выбирал неприемлемый для себя способ ведения боевых действий, предусмотренный концепцией "народной войны" Мао Цзэдуна. А она как раз предполагала на первом этапе большой войны "втягивание или заманивание вторгшихся войск на максимально большое количество направлений в глубь Китая с целью распыления (растаскивания) его сил, уничтожения вторгшихся войск путем ведения активной обороны регулярными войсками, занявшими заранее подготовленные позиции, и навязывания противнику партизанской войны на изматывание его сил".

Можно привести и обратный пример воздействия на умы пассивной дезинформации: бесполезности военных средств как фактора сдерживания из-за невозможности их эффективной демонстрации (навязывания информации).

Первыми в этом отношении следует упомянуть химическое и бактериологическое оружие, ибо сложно демонстрировать исходящую от них угрозу в форме находящегося под охраной склада артиллерийских снарядов или авиационных бомб.

Ни фашистская Германия в Европе, ни самурайская Япония в Азии эти виды оружия массового поражения, даже как жест отчаяния перед крахом во Второй мировой войне, не применили. Даже после атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки американцами японские офицеры, осознавшие поражение, но не сломленные, свои химические и бактериологические бомбы не сбросили на войска и население противника, хотя морально их вроде бы ничего уже не сдерживало. Самураи предпочли массовую демонстрацию силы духа через смерть от харакири на площадях после более-менее выгодной для страны капитуляции верхушки, чем демонстрацию конечной жизненной бесполезности результатов применения химического и бактериологического оружия в виде стойкой отравы среды обитания, распространения сплошных эпидемий и мора среди людей без различия по принципу "свой — чужой".

Будучи примененными стороной, терпящей поражение, химическое и особенно бактериологическое оружие становились бы уже не средством достижения политических целей, а усугублением мучений своей нации от ответного применения такого же оружия. То есть концом политики, личной катастрофой авторов политики. Именно из-за невозможности демонстрации угрозы как средства предотвращения войны и конечной бесполезности как средства эскалации уровней угрозы в ходе войны отказ от применения химического и бактериологического оружия, его запрет и программа ликвидации запасов успешно осуществляются мировым сообществом.

Есть и третий вариант: военные средства демонстрируются, а эффект устрашения не достигается. Происходит это тогда, когда дезинформация, маскировка или рассредоточение лишают возможности назначить хоть какие-то достойные для демонстрируемой силы цели поражения.

Так, безуспешную демонстрацию угрозы под конец афганской кампании в 1988 году представлял специально показанный по советскому телевидению зрелищно эффектный пуск оперативно-тактических ракет залпом дивизиона. И вот тут, после паузы, придется констатировать, что целей для поражения баллистическими ракетами не было, и, рванув в афганских горах, боеголовки вряд ли поразили даже отдельных моджахедов, а тем более — уж точно не напугали, не деморализовали и не заставили сесть за стол переговоров с "неверными" их командование.