Красный дракон. Китай и Россия в XXI веке

Отсутствует и культ еды. В холоде высокогорья мясо необходимо для поддержания телесной жизни, и монахи мясо едят, но в самом противном и вонючем вяленом виде, исключающем наслаждение едой. Досуг, который появляется зимой с вынужденным прекращением полевых работ, тибетцы проводят в паломничестве из монастыря в монастырь, путешествуя и познавая, а не развлекаясь. Перед изображением Будды вообще никогда ни о чем не просят, потому что Будда находится вне мира желаний. Перед Буддой же дают обеты, выражают свои чаяния, принимают решения. На лицах людей я не видел уныния, зависти, злобы, но больше смирение, кротость и радость. Они и так, с чем есть, выглядят счастливо, хотя, конечно, от удобств и благ цивилизации равнины не отказываются, особенно в столичной Лхасе, но и не страдают особенно, ибо в традиционной этике ламаизма невозмутимо уклоняются от желаний непременно иметь блага. Не умерив желания, не положить конец страданиям от неисполненных желаний, а потому и не вырваться из цепей перевоплощений, не обрести покоя…

Пример бесспорной специфики натурального хозяйства, ламаистского менталитета и духовной власти в суровом и малолюдном Тибете подчеркивает его противоположность специфике социалистического рынка, конфуцианской традиции и бюрократического ритуала благодатного "ханьского" Китая. В скученном многолюдье по-другому заканчивается и жизненный путь китайца. Из-за недостатка свободной земли в Китае при похоронах большинства китайцев погребение в землю не проводится, труп, как правило, сжигается, пепел хранится в урночке дома на алтаре предков или развеивается.

Мао Цзэдун был похоронен как земной император, с блеском внешней демонстрации могущества, в величественной гробнице, расположенной на главной площади столицы, — как бы в центре середины земли. Дэн Сяопин же, завещав развеять пепел по воздуху над водами моря, вслед за Чжоу Эньлаем выбрал другой, непарадный вариант похорон Правителя с символом возрождения из пепла в делах его последователей.

Это ответственное отношение китайцев к своим государственным делам распространяется и на те районы КНР, которые у нас в советские времена принято было именовать "национальными окраинами". Смысл имени — великое дело. За случайными вроде бы названиями — незримо до поры до времени — расходятся вееры значений, которые в свои сроки прорываются в реальность. Советские "национальные окраины" в конце концов и стали таковыми. Китайцы не придают особого значения этническим характеристикам входящих в состав Поднебесной территорий. Китайский иероглифический символ имени "Тибет" (си цзан) отсылает к смыслу: "Западный кладезь" [истинных, сохраненных неповрежденными, духовных ценностей].

Весьма примечательно, что "Кладезь" отгорожен от остального мира с юга как бы "забором" Гималаев, а с севера — как бы "полосой отчуждения" пустынь. Особенно отчетливо это видно с борта самолета. И если при полете над равниной после набора высоты пропадает всякий интерес смотреть в иллюминатор, то при полете над Тибетом от иллюминатора глаз не оторвать. На предельной высоте полета заснеженное Тибетское нагорье с высотами 5–6 тысяч метров проплывает прямо под крылом, а семитысячные пики Гималаев с восьмитысячной Джомолунгмой — зримой оградой — очерчивают пределы этой "крыши мира".

Сто лет назад "Кладезь" от внешних влияний надежно охраняли природные барьеры. Теперь в Тибет можно долететь, но добираться сухопутьем по-прежнему сложно. Две автомобильные дороги с севера и востока Китая, одна дорога на восток в Синьцзян и одна — на юг в Непал. Вот и все основные пути сообщения. А когда "блага жизни" привозные, транспортные издержки огромны, и объемы грузопотока существенно нарастить невозможно, социальное и экономическое развитие Тибета становится архизатратным! Тем не менее правительство КНР, во многом силами армии, снабжает и развивает Тибет. На 10-ю пятилетку запланировано строительство Цинхай-Тибетской железной дороги, которая решит проблему сообщений с Тибетом в пользу Большого Китая. Подогреваемый же Западом тибетский сепаратизм — это путь не к богатству и развитию, но к бедности и регрессу. Для насыщения "золотого миллиарда" Тибет в экономическом отношении абсолютно не интересен "новому мировому порядку".

' В 1988 году в Лхасе американцами — почти напоказ — была построена первая современная трехзвездная гостиница "Холидэй Инн". Но и через десять лет, в 1998 году, ее одной с лихвой хватало на весь поток состоятельных иностранных туристов, прилетающих в Лхасу из столицы Непала Катманду (80 %) или из центра провинции Сычуань Чэнду (20 %). Ввод в эксплуатацию второй сертифицированной гостиницы международного класса был бы убыточным (вообще-то приличные гостиницы в Лхасе появились). Развитие территории — и, прежде всего, инфраструктуры: