Красный дракон. Китай между Америкой и Россией. От Мао Цзэдуна до Си Цзиньпина

Если же сюда добавить, что не менее 100 млн американцев, владеющих свыше 40 % всех своих финансовых активов, играют в спекулятивных играх на фондовых биржах³⁹¹, то становится ясным вся хрупкость глобальной американской экономики со всеми вытекающими для нее последствиями. Таким образом, мощь Америки в силу глобального характера ее экономики оборачивается слабостью из-за хрупкости ее финансовой системы. Эта слабость и проявилась весьма рельефно в глобальном финансовом и экономическом кризисе 2008 г.

Этот глобальный финансовый и экономический кризис, который носит более фундаментальный характер, чем Великая депрессия Америки 1929 г. (он был вызван перепроизводством и протекал в одной стране), обусловлен, согласно выдвинутой Н. Кляйн «доктриной шока» – новой сенсационной версии политической истории, рожденным Америкой капитализма катастроф, пустившим корни по всему миру в виде приватизации и насилия³⁹². Эта доктрина шока фундаменталистской версии капитализма – теоретической основы капитализма катастроф, органически связанной с управляемым хаосом и кровопролитием во всем мире, – была выработана Милтоном Фридманом. Этот профессор Чикагского университета считается великим гуру движения за нестесненный капитализм, якобы адекватного современной сверхподвижной глобальной экономике. Действительно, его «считали самым влиятельным экономистом второй половины XX столетия, а среди его учеников несколько президентов США, премьер-министры Великобритании, российские олигархи, министры финансов Польши, диктаторы стран третьего мира, секретари Китайской коммунистической партии, директора Международного валютного фонда и три последних руководителя Федеральной резервной системы США»³⁹³.

В течение нескольких десятилетий М. Фридман со своими влиятельными последователями шлифовал следующую стратегию: необходимо дождаться глубокого кризиса, затем приватизировать обломки государства, пока граждане еще не пришли в себя от пережитого шока, а потом быстро сделать такого рода «реформы» устойчивыми. В одной из самых известных своих статей М. Фридман сформулировал суть тактической панацеи капитализма, в которой Наоми Кляйн обнаружила «капитализм катастроф», следующим образом. Согласно этой панацеи капитализма, «только кризис – подлинный или воображаемый – ведет к реальным переменам. Когда такой кризис возникает, действия людей зависят от их представлений. И в этом, полагаю, заключается наша главная функция: создавать альтернативы существующим стратегиям, поддерживать их жизнеспособность и доступность до тех пор, пока политически невозможное не станет политически неизбежным»³⁹⁴.

Вместо того, чтобы готовится к возможному кризису (его циклы давно высчитаны выдающимся советским экономистом Кондратьевым), М. Фридман предлагает во время кризиса действовать на основе идеи «свободного рынка» (которого в действительности не существует – это одна из социальных утопий) быстро, молниеносно вносить необратимые изменения типа приватизации, пока охваченное кризисом общество не пришло в себя. В противном случае общество может вернуться к статус-кво, перечеркнув тем самым богатые возможности, следующие из кризиса. Перед нами вариант совета Макиавелли – наносить «вред» «внезапно и весь сразу», который является фундаментальным и постоянным пунктом всего стратегического наследия М. Фридмана, выступающего в качестве «убийцы» экономик целых стран.

«Впервые Фридман учился использовать широкомасштабный шок или кризис в середине 70-х годов прошлого века, когда работал советником чилийского диктатора генерала Аугусто Пиночета. Жители Чили находились в состоянии шока не только из-за насильственного захвата власти Пиночетом, но и благодаря мучительной и резкой гиперинфляции. Фридман посоветовал Пиночету совершить моментальное преобразование экономики: снизить налоги, дать свободу торговле, приватизировать часть государственных функций, уменьшить расходы на социальную сферу и ослабить государственный контроль. В итоге на смену государственным школам в Чили пришли школы частные, финансируемые на основе ваучеров. Это был самый резкий переход к капитализму из всех, которые когда-либо где-либо предпринимались, и его называли революцией “чикагской школы”, поскольку многие из экономистов Пиночета получили подготовку под руководством Фридмана в Чикагском университете. Фридман предсказывал, что скорость, неожиданность и масштаб экономических сдвигов вызовут психологическую реакцию населения, которая “облегчит процесс урегулирования”. Он придумал название для такой болезненной тактики: экономическая “шоковая терапия”. С тех пор на протяжении десятилетий, когда правительства осуществляли радикальные программы перехода к свободному рынку, использование этого лечения шоком “внезапно и сразу”, или “шоковой терапии”, стало просто вопросом выбора метода.