Начавшийся глобальный финансово-экономический кризис с необходимостью требует ухода с арены мира англосаксонской неолиберальной катастрофической модели капитализма, на что указывал в свое время лауреат Нобелевской премии по экономике Дж. Стиглиц. Еще в 2003 г. он об очевидности этой модели и начавшейся реакции на эту ситуацию, которая закончилась глобальным финансово-экономическим кризисом, писал следующее: «Рыночные экономики не являются саморегулирующимися, они испытывают спады в результате шоковых воздействий, возникающих вне области их саморегулирования, они склонны к маниям и паникам, иллюзорному ощущению богатства и приступам пессимизма, мошенничеству и принятию рисков на грани азартных игр, и большая часть издержек присущих им ошибок и злоупотреблений ложится на общество в целом»673
. Выход он усматривает в формировании нового типа глобальной демократии и новых подходов к экономической политике, адекватной принципу социальной справедливости.Сейчас мир оказался «постглобальным», ибо все структуры глобального управления – ООН, НАТО, ЕС, МВФ, ВБ, ВТО – находятся в кризисе, и опять на передний план выдвигается национальное государство. Ведь «только оно обладает необходимым “ресурсом насилия” и легитимностью, может мобилизовать “своих” против “чужих”, поднять волну патриотизма»674
. В «постглобальном мире» оживают такие старые, давно вроде бы вышедшие из употребления понятия, как «империализм» и «колониализм», воскресают характерные для XIX в. геополитические стратегии, а также стратегии седой древности. Достаточно упомянуть стратегии планировщика китайской цивилизации, который стремится превратиться в мощную глобальную державу675.В отношении России следует отметить, что она до сих пор не выработала стратегию своего развития из-за несформулированной национальной идеи. Дело заключается в том, что модель реформирования России после развала Советского Союза оказалась неадекватной ее социокультурной специфике. Американский экономист М. Голдман считает, что приватизация в России «потерпела неудачу», и поэтому в «таком случае термин “пиратизация” является более подходящим определением, чем приватизация»676
. Он в жесткой профессиональной манере подверг острой и нелицеприятной критике решения относительно будущей модели развития России, используя принципы исторического, конкретно-социального и кросскультурного анализа (Россия, Китай, Польша, Чехословакия). Он пишет об аномалиях шоковой приватизации в России следующее: «Приватизационным попыткам реформаторов не благоприятствовали не только семьдесят лет репрессий и антирыночной идеологии, но и то, что у рынка никогда не было прочных корней и в эпоху царизма… бизнес при царе, в лучшем случае, имел поверхностное сходство с тем, что мы сочли бы жизнеспособной рыночной конкуренцией. Поэтому и неудивительно, что многие из аномалий рынка, которые отличают бизнес в России от сегодняшнего бизнеса на Западе, возникли еще при царе. Так, многие понятия, например такие, как государственный контроль над сырьевыми ресурсами и всесильная роль, которую играют в стране