Красный дракон. Китай между Америкой и Россией. От Мао Цзэдуна до Си Цзиньпина

В отличие от европейской модернизации политическая модернизация в России характеризовалась благодаря новым завоеваниям усилением абсолютной власти монарха. «Царь был окружен потомственной знатью, которая была обязана политической и экономической властью своим землям, будь то аллодиальные, передающиеся по наследству имения, известные как вотчины, или род феодальных владений – поместья, которые начали появляться при Иване III с 70-х годов XV в. Как и в других странах, население России было преимущественно сельским. Но если в большинстве стран Европы к западу от Эльбы это население постепенно двигалось в сторону владения землей и большей личной свободы, то в России процесс шел в противоположном направлении. В первой половине XVII в. та свобода передвижения, которой все еще обладали крепостные крестьяне, постепенно была отнята; тех, кто давал беглецам приют, могли заставить выплатить компенсацию их владельцу. Вскоре дело дошло до того, что крепостных стало можно покупать, продавать и одалживать, по отдельности или целыми группами, с землей, на которой они жили и работали, или без нее»¹⁷². В России существование сильного государства с необходимостью требовало держать все общество, состоящее по преимуществу из крестьян, чтобы получать прибавочный продукт. Получение этого прибавочного продукта позволяло государству и господствующему классу удерживать в подчинении огромную массу крестьян. Подобно ранней европейской Америке, главная проблема в России состояла в том, чтобы удержать человека – он был редок, тогда как земли было в избытке сверх всякой меры¹⁷³. Поэтому в России шел процесс дальнейшего закрепощения крестьян – так называемое «вторичное закрепощение», которое дало возможность Петру Великому удовлетворить его амбиции – развитие флота, армии и администрации. Необходимо иметь в виду то существенное обстоятельство, что процесс «вторичного закрепощения» был инициирован западноевропейским торговым капитализмом. Согласно исследованиям Ф. Броделя, «“вторичное закрепощение” было оборотной стороной торгового капитализма, который в положении на востоке Европы находил свою выгоду, а для некоторой своей части – и самый смысл существования»¹⁷⁴.

Необходимо иметь в виду тот момент, что требование государства в эпоху Петра Великого привело к значимости оброка (денежной или натуральной повинности, уплачиваемой государству и барину) перед барщиной, принудительным трудом. Выплата повинностей в деньгах предполагает существование рынка, всегда доступного для крестьянина. «В России рано образовался национальный рынок, – отмечает Ф. Бродель, – разбухавший у основания за счет обменов, осуществлявшийся барскими и церковными имениями, и излишков крестьянской продукции. Оборотной стороной такого сверхизобилия сельской активности были, возможно, незначительные масштабы городов. Скорее местечек, чем городов – не только из-за их величины, но потому что они не способствовали очень высокому развитию собственно городских функций. “Россия – это огромная деревня”, – таково было впечатление европейских путешественников, поражавшихся в высшей степени обильной рыночной экономике, находившейся, однако, на своей начальной стадии. Выйдя из деревень, она охватывала местечки, да последние к тому же и мало отличались от соседних деревенских поселений»¹⁷⁵. Наряду с этой мелкой рыночной активностью существовала крупная торговля между областями Российской империи, в каждой из которых не хватало чего-нибудь. Подлинными двигателями этой торговли прежде всего оказались ярмарки, а не города: первых было в 3–4 тысячи раз больше вторых. Еще одним из признаков незрелости городов в ту эпоху оказывается отсутствие современного кредита, поэтому Российская империя представляла собой царство невообразимо сурового ростовщичества.

В результате Россия как мир-экономика имеет архаические формы и характеризуется слабостями, которые были ей присущи на севере и западе в противостоянии с Западом и юге и востоке перед лицом исламского и китайского миров. Особенно рельефно слабость России как мира-экономики проявляется в направлении Европы, когда западноевропейская торговля получает выгоды. Характеризуя военные победы Петра Великого и его насильственные реформы, благодаря которым Россия прорвала изоляцию, Ф. Бродель пишет и об обратной их стороне: «Основание Санкт-Петербурга, к выгоде которого произошел перенос центра русской экономики, оно, конечно, открыло окно или дверь на Балтику и в Европу, но ежели через эту дверь Россия получила лучший выход из дома, то и Европе в свою очередь стало легче проникать в русский дом. И, расширив свое участие в обменах, она завоевывает русский рынок, обустраивает его к своей выгоде, ориентирует то, что можно было в нем ориентировать»¹⁷⁶. Прогрессирующее доминирование Запада в системе российской мира-экономики позволяло ему получать значительные прибыли.