Красный дворец

Оджин помотал головой, выражение его лица было строгим и напряженным.

— Если в этом замешана королевская семья, он сделает все возможное, чтобы прекратить расследование.

— Почему ты так в этом уверен?

Он ответил коротко:

— История.

Я ждала, когда он объяснит, что имеет в виду, чувствуя, как по позвоночнику все выше и выше ползет напряжение.

— Мы должны всегда держать в уме прошлое, оно служит нам предостережением. — Оджин взял свою половину листовки и сказал: — Почти двести лет тому назад принц Имхэ убил нескольких актрис и с легкостью избежал наказания. Существует неписаное правило, согласно которому полиция не должна противостоять существующему положению вещей, тем более ради парочки женщин низкого происхождения. Привлечь к ответственности члена королевской семьи не просто трудно, но невозможно. Неважно, убийца наследный принц или нет. Раз его имя упоминается в связи с этим делом, полиция поспешит закрыть его любой ценой.

Я посмотрела на Оджина, на его высокую, припорошенную пылью черную шляпу и белый халат с пятнами крови на рукаве — это были отпечатки пальцев крестьянина. Оджин, молодой человек, вместе с которым я стала свидетельницей убийства и который теперь просил меня помочь ему в поисках правды.

— Наверное, я должен кое-что тебе сказать. — Он положил обрывок листовки на стол и посмотрел мимо меня каким-то пустым взглядом. — Я не мог прежде выбрать времени… чтобы открыть тебе, кто я.

— И кто же ты такой? — нахмурилась я.

— Не так давно в здешний полицейский участок был назначен новый чонсагван. — Он говорил совсем просто, словно сообщал мне, который час. — Я полицейский инспектор Со.

Меня окатила ледяная волна потрясения. А затем с губ сорвалось тихое:

— Лжец.

Он не шелохнулся, словно не услышал меня.

— Лжец, — повторила я, на этот раз осознанно. — Зачем ты меня обманываешь?

Он сунул руку в карман, достал медный медальон и бросил на стол. Я взяла его и обнаружила, что смотрю на мапэ — знак, какой носят высокие полицейские чины и королевские дознаватели, позволяющий им пользоваться во время расследований государственными лошадьми. На медальоне была выгравирована пятерка лошадей, а на обратной стороне значилось: «Официальная печать наделенного властью».

— А я думала, ты как я… — сказала я шепотом. Слуга. Чхонмин. Тот, кто способен сострадать никому не нужному человеку. Равный мне. Тот, с кем я могла бы пуститься в опасное и невероятное приключение.

Но он был не таким, как я. Он был выше, а значит, лучше меня.

И тут меня озарило. Инспектор Со. Мне известно это имя, хорошо известно. Он был двоюродным братом Чиын. А еще не так давно я ненароком подслушала, как отец говорил матери, что этот самый молодой человек — новый инспектор, умудрившийся сдать экзамен на чиновника в столь юном возрасте, что королю пришлось на целых два года отсрочить его назначение на должность. Отец сказал даже, что хотел бы, чтобы этот необыкновенно одаренный юноша был его сыном. Какую жгучую зависть испытала я при этих словах — зависть к незнакомцу, которого я никогда не встречала и на месте которого мечтала оказаться.

— Значит, ты притворился не тем, кто ты есть, чтобы выведать дворцовые сплетни и слухи. — Хотя на самом-то деле мне хотелось сказать: «Как ты посмел заставить меня чувствовать себя столь незначительной?»

— Не намеренно… поначалу, — ответил он.

Зная теперь, что нахожусь в обществе человека знатного происхождения, я ждала, что меня охватит привычный страх. Но вместо этого почувствовала негодование. Я смотрела на Оджина и по-прежнему видела мелкую полицейскую сошку с лицом в синяках и ссадинах, с впалыми щеками. И то, что вот этого юнца отец предпочитает мне, казалось жестокой насмешкой.

— Ты утверждаешь, что ты инспектор, но тебе в лучшем случае лет двадцать, — сказала я.

— Нет ничего необычного в том, чтобы занимать должность чонсагвана в двадцатилетнем возрасте. Таких много. — Он немного помолчал. — Но мне еще нет девятнадцати.

Мой желудок сделал кульбит.

— Нас, тебя и меня, лишь с натяжкой можно назвать взрослыми.

Я сунула ему в руку мою половину листовки и медальон, испытывая при этом сильное волнение. Я наконец начала осознавать, что происходит. Он предлагал мне участие в опасном официальном расследовании, а ведь мне всего восемнадцать. Я всегда казалась себе старше, чем на самом деле, но только не сегодня.

— Я уверена, вы и один справитесь, наыри[22]. — Теперь я говорила с ним с должным почтением, как и требовал протокол. — У вас в распоряжении целое отделение полиции.

— А ты знаешь, что сказал мне сегодня утром командир Сон? — стоял на своем Оджин, и в его голосе прозвучала нотка отчаяния. — Он сказал, что убиты всего четыре женщины — и ради этого не стоит портить отношения с королевской семьей. Сказал задуматься о моей репутации, о моей семье, обо всем, что я могу потерять, если продолжу расследование.