Красный флаг: история коммунизма

Реформисты оправдывали стремление к демократическому социализму связанным с ним возвращением к несталинской форме марксизма, одновременно романтической и ревизионистской. Постсталинская оттепель обусловила новый взгляд интеллектуалов на марксизм, отличный от ортодоксальной доктрины, преобладавшей с середины 1930-х годов. Млынарж, входивший в одну из первых групп молодых людей, уехавших покорять высоты Московского университета на Ленинских горах, вспоминает, в какой искаженной форме им преподавался марксизм: «Только в конце 1950-х годов я наконец-то изучил то, чему любой университет, ориентированный на марксизм, должен обучать своих студентов». Когда у него появилась возможность прочитать раннего Маркса и Грамши, а также Каутского и Бернштейна, «мое прежнее видение марксисткой идеологии рухнуло»^{997}.

Ранние взгляды Маркса стали очень влиятельными. Новое поколение с большой долей истины утверждало, что молодой Маркс был заинтересован прежде всего в творческом потенциале человека. Однако с конца XIX века марксизм стал развиваться в другом направлении благодаря Энгельсу, его технократическому мировоззрению и вере в неотвратимость законов истории. Чувства и творческие порывы были принесены в жертву модернизации и рациональности. По их мнению, Сталин просто продолжил этот путь: он допускал любую меру человеческого страдания, если оно было необходимо для модернизации. Пришло время для «социализма с человеческим лицом», который позволяет людям реализовать их творческий потенциал^{998}.

Разумеется, все эти идеи созвучны классическому романтическому марксизму. Тем не менее важно отметить, что в воспоминаниях Млынаржа не видно никакого противоречия между идеями раннего Маркса-романтика и прагматичными взглядами Каутского и Бернштейна. Противоречия между различными формами реформистского марксизма четко не осознавались, например, в Югославии в начале 1950-х годов. Некоторые нововведения, предложенные чехами (в частности, самоуправление рабочих), были, в сущности, созвучны романтическому марксизму. Разумеется, их трудно совместить с рыночными реформами, открывающими широкие возможности руководителям предприятий. Проекты других реформ появились под влиянием прагматического марксизма, поддерживающего либеральный рынок и плюрализм. Реформисты настаивали на проведении выборов и участии в них нескольких кандидатов. Утверждая, что это единственный способ узнать общественное мнение, они отрицали, что таким образом планируют отстранить коммунистов от власти. Идею выборов с участием нескольких кандидатов поддерживала большая часть населения. Однако возникал важный вопрос: не ослабят ли выборы позиции коммунистической системы? Согласно опросам населения, подавляющее большинство отвечало на этот вопрос отрицательно и не допускало никаких фундаментальных преобразований. Только 6% опрошенных видело определенный смысл в противостоянии многих политических партий системе. Тем не менее это не стало поводом для беспокойства Коммунистической партии Чехословакии. На вопрос, за кого бы они проголосовали в ходе свободных выборов, 39% опрошенных (большинство) выбрали ответ «Коммунистическая партия», 11% высказались за другую, но неопределенную партию, 30% людей отказались дать ответ или просто не знали, как ответить. Однако, если посчитать ответы только беспартийных, коммунистическая партия получила бы лишь 24% голосов^{999}.

Несмотря ни на что, реформисты были уверены в том, что они наконец открыли философский камень — путь к объединению всего народа под покровительством коммунистической партии. Дубчек так описывал свои глубокие впечатления от парада в честь Первого мая, который он наблюдал с трибуны (демократично невысокой): «Я никогда не забуду празднование Первого мая 1968 года в Праге… После многих лет принудительных постановок впервые люди сами шли на праздник. Никто не выстраивал людей в колонны, не заставлял маршировать под искусно сфабрикованными лозунгами. Люди пришли сами, с собственными транспарантами, собственными лозунгами — веселыми, критичными, иногда смешными. Всеобщий настрой был радостный, не было никакого напряжения… Меня переполняли эмоции, я чувствовал поддержку людей, проходящих мимо трибуны, где стояли лидеры, в том числе и я»^{1000}.