Красный флаг над тюрьмой

— Не защита это, а идиотизм! — рассердился Ваня. — В нашей конторе один инженер восемь месяцев назад был в Венгрии. На той неделе приходит оттуда — мы там одну машину прокручиваем — телеграмма: "Не получается. Пришлите Назаренко". Ну, наши сейчас же в Главк, Главк — в министерство, те- куда надо: так и так, срочно нужна виза Назаренко, а то — миллион неустойки! Проходит день, три, ни шиша. Министр едет в КГБ, а ему говорят: "У вашего Назаренко жена жила на оккупированной территории". Министр аж закачался: "Да вы что? Вы ж в прошлый раз жену эту вдоль и поперек проверяли, да ей два года было от роду в оккупацию! Миллион же неустойки!" А они в ус не дуют. Так и не поехал. Будем платить, покуда его выпустят. А что он там в Венгрии, побежит служить капиталистам? Человек на фронте три года был, два раза ранен, в партии двадцать лет! Сами себе не доверяют! Ты мне скажи (он обернулся к Вие), ты мне скажи: Петров, который убежал из нашего посольства в Австралии, или тот дипломат, который вместе со своей секретаршей сбежал в Лондоне, что они были непроверенные? Да у них анкеты были, что слеза! А убежали. Кто хочет убежать, тот убежит, как его ни проверяй. Не в этом дело! Я тебе скажу, в чем дело. Сидят тысячи мальчиков, у каждого мундир, кабинет, бесплатное питание и дом отдыха, вот и надо своей конторе работу придумывать. А если это стоит государству миллионы, так плевать, им-то не мокро! Они о своей шкуре думают. Если не будет врагов народа, куда их всех подевать, кагебешников? Работать же придется!

Миша похлопал Ваню по плечу:

— Ты что-то распалился не на шутку, паря! В нашем царстве-г осу царстве не один ты переживаешь, а что толку? Кто нас слушает?

— В том-то и дело! — еще пуще разошелся Ваня. — Разве Ленин так думал? Не-ет, задумано было совсем не так! А я член ленинской партии. Я справедливости хочу! Если бы меня завтра выбирали в парламент или там в Верховный совет, я бы сказал на собрании: "Избирайте меня! Потому что я не кричу "Народ! Народ!", я — эгоист! Кто кричит "Народ! Народ!", тот сам себя числит уже не народом, а над ним! А я эгоист, я, по крайней мере, говорю правду: плевать мне на народ! Я хочу в правительство, чтобы принять законы, которые и есть законы для всех, а не для кого-то, чтобы закон не был, как дышло — куда повернул, туда и вышло! И чтобы мои дети и внуки знали: порядок есть порядок, и никто не может завтра отменить одно, а послезавтра ввести другое, что было раньше, и чтобы никто не мог тайно в кабинетах решать за меня и всех нас, а мы чтобы только кричали "Ура!". Изберите меня, и я вам обеспечу самое простое: чтобы соблюдалась конституция — и только!

— Ммм… — улыбнулся Миша. — Скромное желание. Всего и только.

— Законы, между прочим, соблюдаются! — сказала Вия. — В суде действует только закон.

— Как бы не так! У нас один работяга есть, хороший или плохой, не в том дело. Перед законом все одинаковы. Так вот этот Чудейкин сколько лет жил в бараке, потом перебрался к теще в деревянный дом. Под двери дует, вода во дворе, туалет — через улицу. А тут второй ребенок родился. Все болеет от сырости. Чудейкин и встал на очередь на квартиру. Наши как раз дом строили на Берзупес, за Двиной. Ну подходит срок сдачи дома; Чудейкина раз — и из списка. "Тебе, говорят, положено две комнаты, вот есть две в коммунальной квартире со всеми удобствами". А он уперся: "Не хочу. Хватит, мол, коммунальных. Хочу, как все люди, собственную". И — в райком. Он, между прочим, прознался, в чем тут дело: его квартиру, значит, нашему главному химику отвели. На улучшение пошел главный. А его бывшую — Чудейкину. А у химика семья из трех душ: жена, дочь, да он.

Приходит Чудейкин в райком, хлоп на стол заявление: "Это же что получается? У нас какое государство? Рабочих и крестьян! Так почему же вы своим партийным начальникам даете, а мне, рабочему — шиша?!" А секретарь райкома, знаешь, что делает? Ага! Она поднимает трубочку и звонит в милицию: "Придите и заберите тут одного на 15 суток за хулиганство!" И забрали! Все свидетели говорят: не хулиганил! Человек свое требовал! А милиция ему рот заткнула. Для них звонок из райкома — вот те и весь закон!

— На эту анекдот есть! — внезапно прогудел Новиков. — Один колхозник тягался с председателем и потерял работу. Вот он берет и пишет письмо в Кремль "Товарищу Ленину, вечно живому". Через какое-то время вызывают колхозника в райком: "Как же вы, говорят, не знаете, что товарищ Ленин в 1924 году умер?" А колхозник спрашивает: "Товарищ секретарь райкома, это чья машина стоит у крыльца? Ваша. Это кто живет в четырех комнатах с женой и сыном? Вы. Для вас товарищ Ленин вечно живой, как газеты пишут, а для меня так умер?!"

Выложив анекдот, Новиков впустил веки и снова стал, как обычно, вроде спящий — тяжелый и безучастный.

— Почему мы не начинаем? Чего мы ждем? — громко спросила тетя Роза. — Я жрать хочу!