Красный гаолян

Юй Чжаньао, придерживаясь за гаолян, смотрел вслед бабушке, пока она не скрылась за поворотом. На него разом навалилась усталость, и он с трудом доплёлся до места, которое только что стало священным алтарём, повалился на землю, словно упавшая стена, и захрапел. Юй Чжаньао проспал, пока красное солнце не начало садиться на западе, а открыв глаза, первым делом увидел листья и колоски гаоляна, словно бы покрытые слоем багровой краски. Он накинул соломенный дождевой плащ и вышел из гаоляна. Вдоль дороги как угорелый носился ветерок, шуршал гаолян. Юй Чжаньао ощутил прохладу и посильнее закутался в плащ, мимоходом задел живот и почувствовал нестерпимый голод. Он смутно припомнил, что когда три дня назад они заносили паланкин с той девушкой в деревню, то на околице он приметил три хибарки, где под стрехой развевался на ветру драный флаг харчевни. От голода Юй Чжаньао не мог уже ни сидеть, ни идти толком, поэтому он собрался с духом, вышел из гаолянового поля и широкими шагами направился в сторону харчевни. Он решил, что работает по найму на местную контору «Помощь в организации свадеб и похорон» меньше двух лет и в округе его никто не знает. Пойти, наесться досыта да напиться вдоволь, при случае выполнить задуманное, а потом пуститься наутёк, спрятаться в гаоляне, как рыба в море, и уплыть прочь. Обдумывая всё это, Юй Чжаньао двинулся на запад, навстречу солнечному свету, глядя, как над заходящим солнцем собираются багровые облака, словно распускаются пионы, края облаков окаймляло пугающе яркое, ослепительное золото. Пройдя немного, он повернул на север и направился прямиком в ту деревню, где жил номинальный муж моей бабушки Шань Бяньлан. В поле давно уже никого не было, в те годы все крестьяне, кто мог худо-бедно прокормиться, пораньше возвращались домой, не осмеливаясь шастать по вечерам — к ночи гаоляновые поля становились прибежищем разбойников. В тот день Юй Чжаньао повезло: он не встретил любителя лёгкой наживы и не напоролся на неприятности. В деревне над домами уже поднимался дым, на улице появился красивый парень. Он нёс с колодца на коромысле два глиняных кувшина, с которых капала вода. Юй Чжаньао юркнул в хибарку, украшенную флагом с иероглифом «вино». Внутри оказалось только одно помещение, без перегородок, но его делил на две половины прилавок, сложенный из необожжённых кирпичей, а за прилавком Юй увидел огромный кан, печь и большой котёл. Внешнюю половину комнаты занимали два потрескавшихся хромоногих стола, рассчитанных на восемь человек, а вокруг них наспех расставили несколько узких деревянных лавок. На прилавке стоял зеленоватый селадоновый[54] кувшин для вина, с его горлышка свисал черпак. На верхней половине кана, глядя в потолок, лежал тучный старик. Юй Чжаньао узнал его с первого взгляда. Старик этот носил прозвище Корейская Дубина[55] и занимался умерщвлением собак. Юй Чжаньао вспомнил, что однажды видел на ярмарке, как он за каких-то полминуты лишил жизни собаку; после этого случая у сотни собак на ярмарке при виде старика шерсть вставала дыбом, они рычали без остановки, но ни в какую не отваживались подойти.

— Эй, хозяин, подай мне цзинь вина! — Юй Чжаньао плюхнулся на лавку.

Тучный старик даже головы не повернул, лишь завращал серыми глазами.

— Хозяин! — крикнул Юй Чжаньао.

Толстяк откинул собачью шкуру и слез с кана. Накрывался он чёрной шкурой, а подстелил белую. Юй Чжаньао приметил, что на стене прибиты ещё три собачьих шкуры: зелёная, синяя и пятнистая.

Старик нащупал в углублении в прилавке большую тёмно-красную пиалу и черпаком плеснул туда вина.

— А что на закуску? — спросил Юй Чжаньао.

— Собачья голова! — огрызнулся старик.

— А я хочу собачьего мяса!

— Есть только собачья голова!

— Голова так голова! — согласился Юй Чжаньао.

Старик открыл крышку котла, и Юй Чжаньао увидел, что там варится целая тушка.

— Я хочу мяса! — крикнул он.

Старик пропустил его слова мимо ушей, нашёл кухонный нож и с треском начал рубить шею так, что брызги полетели во все стороны. Отрезав голову, он подцепил её на железный вертел и протянул Юй Чжаньао, а тот разозлился и заорал:

— Я хочу мяса!

Старик швырнул голову на прилавок и сердито буркнул:

— Хочешь — ешь, не хочешь — катись!

— Ты ещё ругаться?!

— Сиди спокойно, мальчишка! — воскликнул старик. — Мясо для Пестрошея. Составишь ему компанию?