Красный газ

Я думала, что такими темпами работы я утерла нос лучшим следователям нашего Уренгойского угро. Всего за несколько часов моего пребывания в Яку-Type и в совхозе «Путь к коммунизму» я собрала практически весь возможный материал по факту убийства Воропаева. И это в буран, в мороз, когда брать показания нужно было не только у пьяных русских, но и у ненцев в их черных, пропахших псиной чумах…

Но короткий ответ на мою радиограмму пришел вовсе не от моего начальника Зотова.

СРОЧНАЯ РАДИОГРАММА

Яку-Тур,

заместителю начальника Яку-Турской экспедиции сейсморазведки Р. Малофееву

Немедленно организуйте отправку в Салехардский КГБ следователя Уренгойского угро Анны Ковиной со всеми имеющимися у нее личными делами бежавших преступников и с телом убитого Воропаева. Сообщите Ковиной, что фотографии беглых зеков, находящиеся в личных делах, крайне необходимы для поиска и задержания преступников.

В целях гарантии преодоления бурана снарядите в эту поездку не менее трех вездеходов с самыми опытными водителями. О выполнении доложить немедленно.

Начальник Салехардского управления КГБ майор Шатунов

11

Вызов в столицу Ямало-Ненецкого округа Салехард я восприняла как знак судьбы, а Оруджев – как служебная собака воспринимает команду «Фас!». Он сам сед за рычаги управления переднего вездехода, и три ревущих на полную мощь танковых двигателя заглушили рев бурана.

Оруджев гнал вездеходы по компасу – напролом через снежные торосы, через редкий тундровый кустарник, по замерзшим болотам и тундровым распадкам.

От чудовищной тряски гроб с Воропаевым развалился в первый же час, заледенелое тело вывалилось на пол вездехода.

– Стой! – орала я Оруджеву. – Стой! Ты мне труп изуродуешь! Он нужен для медицинской экспертизы! Стой!

Но Оруджев гнал без остановки. Ему было наплевать на медицинскую экспертизу и прочие тонкости криминалистики. Там, в Салехарде или возле него, он мог найти сбежавших преступников и реабилитировать самое незапятнанное имя одного из лучших офицеров караульной службы.

А я чуть не плакала от досады. Тело убитого Воропаева представляло собой уникальную ценность для медэкспертизы, потому что труп замерз в тундре так же мгновенно, как замерзает рыба, которую ненцы добывают зимой подледным ловом. Вынутая сетями из-подо льда и едва оказавшаяся на сорока-, а то и пятидесятиградусном морозе, эта рыба замерзает в долю секунды, даже вода не успевает стечь с ее жирной спины. Именно так замерз в тундре Воропаев. Только вместо воды вокруг разинутого рта с вогнанным в горло «хотэ» запеклась-замерзла кайма алой крови. И такие же ледяные ободки крови были вокруг отрезанных ушей и в паху, вокруг отрезанного «хотэ». При этом – никаких пятен разложения на трупе, труп пролежал четыре дня в тундре, как в холодильнике, синяки на правом плече и на запястьях рук были видны идеально.

Но теперь от тряски труп швыряло по железному полу вездехода. Отгоняя от него собак, я с двумя сержантами кое-как запихнула все-таки труп обратно в развалившийся гроб и перевязала его своими ремнями. Заледенелое тело громыхало в гробу, я жалела, что не укутала его в какой-нибудь полушубок, но не открывать же гроб заново, я и так из последних сил держалась руками за железные распорки вездехода.

Наверное, я выдержала эту дорогу без рвоты только потому, что ничего не ела со вчерашнего дня и блевать было просто нечем. Шесть раз мы переворачивались, скатываясь юзом то с берега какой-то речушки, то с наледи тундрового распадка. Четыре стальных троса лопнули, когда два других вездехода ставили на гусеницы очередной перевернувшийся вездеход. При этом тундра слышала такой русский, осетинский и украинский мат, какого я не слышала за все годы своей работы в милиции.

Через три часа этой безумной езды перегрелся и задымился двигатель одного вездехода, еще через час лопнула гусеница второго. Мы бросили их в тундре и на одном вездеходе вкатили в темные улицы Салехарда. Гусеницы пролязгали по обледенелым бревенчатым мостовым, и вездеход остановился у здания местного управления КГБ. Я выползла из кабины полуживая, с обмороженной щекой, на негнущихся ногах. От ушибов болели спина, плечи, колени. Но я еще помогала солдатам вытаскивать из вездехода скулящих собак и гроб с Воропаевым.

– Брось! – отпихнул меня Оруджев. – К Шатунову!