Красный Герцог

Не справляясь со всей работой в срок, Генрих еще больше пропадал в поле. Помимо ухода за огородом, — как делал это раньше, — он копал лунки и ямы, боролся с вредителями, частично собирал и мыл овощи перед готовкой, чинил дом, сарай и инструменты. Всё, что делал Людвиг, — кроме выездов в город, — стал делать сам Генрих. Машина отца стояла с того дня, под тяжелым брезентом и покорно ожидала возвращения хозяина. Теперь ею никто не пользуется, возможно, больше никогда не воспользуется. Ей мог бы заняться сам Генрих, но он не знал, как с ней обращаться и, поэтому держался на расстоянии. Он пытался даже не смотреть на неё, будто это как-то может испортить и без того угасающую жизнь всей семьи. По вечерам Петра стала выходить на крыльцо и смотреть на горизонт, ожидая, что приедет очередная машина, где будет сидеть её муж. Она была также окружена заботой и любовью своих детей, но этого для неё было недостаточно. Анна и Генрих пытались уделить своей матери столько внимания, сколько нужно, чтобы как-то помочь ей утешить боль от потери супруга, но их мать ничего не замечала. Часть её внутреннего покоя была утеряна, и восстановить эту пропасть было уже никому не под силу.

Сердца Генриха и Анны разрывались. Они ничего не могли сделать для своей матери. Пару раз Анна даже спала вместе с Петрой в одной кровати. Утром же она показывалась перед братом с мокрыми от слёз волосами. Генрих не раз думал о том, что стоит навестить Вольфганга и узнать что-нибудь про войну. Он до сих пор не мог поверить, что его жизнь так неожиданно могла измениться. Ему хотелось узнать хоть маленькую часть того, что происходит далеко за пределами его дома, в надежде предположить, когда же всё это закончится. Вольфганг мог знать больше него самого, но Генрих никак не мог выделить для этой встречи время.

Один день сменялся другим, так проносились недели, словно сильный поток горной реки, — его было сложно уловить и, ещё сложнее, сопротивляться ему. Стоило только начать утром работу, как уже наступал вечер, и нужно было заканчивать. Иногда Генрих находил время для отдыха и разговоров. Он пытался поддержать мать, успокоить её. Анна докучала ему большим количеством вопросов. Она интересовалась всем, что происходило: «Что такое война? Куда ушел отец? Когда он вернётся? Почему мама так сильно плачет?» Генрих не мог ответить ни на один из этих вопросов, заметив, что и Петра противилась этому.

Каждую ночь, лежа на кровати, Генрих надеялся, что утром он увидит отца на кухне, и они снова все дружно будут жить, как раньше. Но каждое утро было таким же одиноким, как и предыдущее. Можно было бы надеяться, что от отца придет письмо, но почтальон всё ещё проходил мимо… Никто никогда не приносил им письма.

В один прохладный осенний вечер, Генрих открыл свой тайник в половице на втором этаже. День был тяжелым, и он устал работать. За тонкой доской показалась щель, в которой виднелась одинокая пачка сигарет и старая сломанная флейта. Генрих давно играл на этой флейте, и как-то случайно сломал её, сам того не ведая. Из-за этого, при закрытии одного отверстия выходящий звук был не столь мелодичен. Генрих забрал с собой флейту и сигареты, что когда-то принадлежали Людвигу. Он раньше курил, курил долго, но в один момент резко бросил, когда пропала последняя доза никотина. Она лежала пару лет под половицей, ожидая дальнейшего использования.