Красный Герцог

— Форма и инициалы, очевидно, ваши… — Представитель осторожно крутил вешалку с одеждой в руке, внимательно рассматривая медали, которые Генрих с коллегами делал чуть ли не на коленке. Эти же медали они видели на архивных фотографиях, и, они не сомневались в их актуальности по сей день.

Старший сержант понял, что этот мундир незаметно подсунули в шкаф, пока он отсутствовал. От такой улики он никак не мог отвертеться. Быстро осматривая комнату и пытаясь придумать что-нибудь для оправдания, он встретился взглядом с Вольфгангом. Тот довольно стоял у двери на улицу, и, встретившись взглядом со своим начальником, подмигнул ему. Это просто вывело старшего сержанта из колеи: его взбесило поведение Вольфганга. Если это и последний день на посту командующего, то он всё равно не даст уйти вредителю безнаказанно.

Осознав безысходность своего положения, старший сержант выхватил пистолет из своей кобуры и направил его прямо на Вольфганга. По его выражению лица можно было понять, что он не желает ограничится лишь угрозой: никаких разговоров, только шум выстрелов и несколько остывающих в полёте гильз. Заметив резкое изменении в поведении командующего, Вольфганг принялся уходить с траектории, ещё не начатых, выстрелов: он прыгнул прямо на дверь, и, благодаря тому, что та открывалась от себя, смог в ходе одного прыжка оказаться за пределами здания. Он пролетел метр от двери и рухнул на лестницу, которая своими ступенями очень болезненно ударила его в рёбра и спину. Боль была ужасной, но это было лучше, чем пулевое отверстие в груди. Когда же приземление Вольфганга закончилось, из кабинета послышался крик: «Ублюдок!» Последующий топот ног означал, что старший сержант побежал заканчивать своё дело. Когда он оказался в дверном проёме, то неожиданно прогремела целая серия выстрелов. Получив веские доказательства против старшего сержанта, представитель штаба незамедлительно принялся устранять предателя: он выстрелил несколько раз в спину бывшему сослуживцу. Тучное тело свалилось тряпичной куклой на землю. План Вольфганга был идеально исполнен, изначальный замысел всех причастных к перевороту был завершен.

Представитель холодно принял такой поворот событий, и решил, что временно сам займет место главнокомандующего в лагере. Никто из свидетелей убийства не был против, они этого ожидали и приняли новые условия. Когда тело старшего сержанта отнесли к могилам и закопали среди безымянных надгробий, Вольфганг говорил про себя, что тот заслужил это. После, когда кутёж в столовой закончился, все причастные к перевороту сидели на улице, попивая горячий чай с коньяком. Они наслаждались моментом свободы и предвкушали дальнейший разгар событий.

В тот вечер представитель штаба составил отчёт о проведённой проверке. Сразу же бумага была отправлена курьером в штаб; Генрих попробовал предложить свою помощь в транспортировке, но ему отказали, так как эту задачу должен был выполнить кто-то из доверенных лиц самого представителя. Генрих надеялся оказаться в городе, чтобы можно было добраться до дома и повидать семью, хотя бы одну минуту. Эта встреча скинула бы глыбу горя от смерти отца. Казалось, будто из-за неё, Генрих постепенно забывал, что такое сострадание.

На следующее утро новобранцы были отправлены в город для проведения боевых операций. Генрих наблюдал как Вольфганг прощался с каждым новобранцем из своего отряда, как в последний раз. Он желал им удачи, давал советы, и просил быть осторожными. Будучи на хорошем счету, он мог не участвовать в боях, и был этому рад, но всё же желал схожих привилегий и для других. Остальные приближенные Генриха также остались в Керхёфе. Курьер не возвращался несколько дней, а когда приехал, то незамедлительно передал ответ из штаба представителю. Его возвращение было единственным радостным событием за долгое время, ибо с письмом он нёс с собой грядущие перемены. С прибытием новостей, произошел общий сбор офицеров. В ходе собрания представитель сообщил, что ему поступило разрешение остаться главнокомандующим в лагере. Офицеры начали подбадривать его, говорить, что ему помогут и что он уже добился своими недавними действиями большого уважения, нежели предыдущий командующий. Представитель был рад такой поддержке, но что-то его тревожило. К этому моменту, Генрих всё сильнее надеялся на собственные перемены: он решил не сразу выдвигать просьбу о переводе в штаб, а переждать до следующего собрания, когда представитель сможет успокоиться и собраться с силами. Все дни до собрания, Генрих тренировался наравне с солдатами, — новобранцы, ушедшие в город так и не возвращались. Все гадали, мертвы ли отправленные в город или просто служат под началом других людей. Даже грузовики больше не привозили раненных.