Красный космос

Ничего жать мальчишка не собирался, наоборот, он принялся сучить ногами, извиваться, издавать странные звуки, вертеть головой так, что Зоя заметила у мальца аккуратно подстриженную бородку.

– Ой, – вскрикнула она, разжала руки, так что малец бухнулся на пол лифта, нелепо скрючился, напрягся, всхлипнул и повернулся к Зое побагровевшим и совершенно взрослым лицом. – Простите… простите…

Перед ней был, конечно же, не мальчишка, а очень маленький человечек с непропорционально большой головой с залысинами, глубокими морщинами на лбу и щеках. Ярко-красный рот шевелился, силясь нечто произнести, но человек не мог выдавить из себя ни слова. Не только от возмущения. От щекотки. Держа его за бока, Зоя невольно вызвала у него приступ смеха, от которого он не мог оправиться.

– Да как… – просипел он, – да как… вы… да как вы смеете… ой, да как вы…

Больше всего Зое хотелось провалиться сквозь пол от стыда. Но в голове продолжали настойчиво отстукивать стрелки, неумолимо приближаясь к назначенному сроку, и она вдавила пальцем кнопку с цифрой «34», рассудив: стыд глаза не выест, а опоздание на встречу – проступок несоизмеримо более серьезный, нежели переживаемая сейчас неловкость.

Человечек в комбинезоне тем временем выпрямился, зажмурил глаза, переполненные слезами, несколько раз глубоко вздохнул, притопнув ногой, будто делал какую-то странную зарядку. Зоя отступила к дверце лифта, прижалась к ней спиной, умоляя, чтобы отражаемый в зеркале огонек быстрее дополз до нужного ей окошечка, дабы не вступать с оскорбленным гражданином в диалог.

А, вот! Наконец-то!

– Простите меня! – крикнула Зоя напоследок, ударила рукой по кнопке, к которой, как ей показалось, и тянулся человечек еще там, внизу, успела выскочить, двери лифта сошлись перед ее носом, унося человечка на нужный ему этаж.

Несколько мгновений на то, чтобы забрать очередную порцию воздуха в грудь, развернуться на каблуках и рвануть по коридору туда, где, как сообщали указатели, и располагался нужный ей кабинет за номером «3412». Но недобрая и какая-то прихрамывающая сегодня судьба Зои сотворила все, чтобы ее мытарства никоим образом не завершились, а вовлекли девушку в цепь малоприятных столкновений.

Столкновений в прямом смысле. Ибо бегущая на всех парах Зоя внезапно врезалась в нечто колышущееся, тонкое, матерчатое, нырнула туда с головой, запуталась, забилась, будто птичка в силках, рванула изо всех сил и освободилась, при этом больно ударившись об пол коленями.

– Ох, – прокряхтел лежащий ничком человек, чей широченный плащ раскинулся в стороны, точно крылья, а трость с круглым набалдашником откатилась далеко к стене.

– Дедушка, дедушка, простите, я сейчас, – забормотала Зоя и, не поднимаясь с колен – некогда! – подползла к откатившейся трости, схватила ее и вернулась к упавшему.

Мамочка моя, да что же сегодня со мной такое?!

– Дедушка, вы не очень ушиблись? Я вам помогу…

– Ты уже мне помогла, внученька, – неожиданно молодым голосом сказал упавший, приподнялся, подтянул к себе плащ и с сомнением оглядел зияющую в нем прореху.

Дедушке было лет сорок. Сквозь прореху он посмотрел на Зою, которая стояла все еще на четвереньках и протягивала ему трость – ни дать ни взять верная овчарка принесла хозяину брошенную им палку.

Со стороны все это выглядело по меньшей мере потешно.

– Милостивая сударыня, – сказал человек в плаще, продолжая разглядывать Зою через дыру, – за подобные вещи в славном городе Париже пыль с ушей стряхивают даже дамам. Надеюсь, вы не станете возражать, если я пришлю к вам своих секундантов?

В горле у Зои пересохло, она покачала головой и спросила:

– Не подскажете, где кабинет тридцать четыре двенадцать?

В приемной кабинета 3412 сидел отнюдь не секретарь устрашающего вида, какого представляла себе Зоя, – прожженного в прямом и переносном смысле космиста, искалеченного суровыми испытаниями космических кораблей и опасными полетами в пояс астероидов до такой степени, что ему больше ничего не оставалось, как сидеть в подобном кабинете, сурово глядеть одним глазом на опоздавших и принимать пропуска ладонью-клешней. Строго говоря, в приемной никто не сидел, а только стояли, опершись задом на стол с неизменной печатной машинкой и счетно-решающим устройством, держа двумя пальцами мундштук с незажженной длинной сигаретой и внимая мягкому рокочущему голосу живого воплощения лучших качеств советской космистики.

– Вы даже не представляете себе, Лидочка, какого неимоверного труда мне стоило провезти эту шоколадку сюда, на Землю. Оттуда, с лунных высот, – живое воплощение лучших качеств советской космистики ткнул пальцем в потолок, – откуда не разрешается забирать ни грамма лишнего веса, я, памятуя, какая вы у нас прелестная сладкоежка, тайком, почти контрабандой, рискуя даже не жизнью – что жизнь для космиста! – а собственной репутацией, которая, поверьте, Лидочка, для меня гораздо важнее собственной жизни, спрятал, пронес, укрыл, сберег вот эту плитку, дабы вручить ее вам и только вам.