Красный космос

– Да, он оказался… предателем, – с трудом произнесла Зоя последнее слово, – вопреки всему тому… – что мне рассказывала о нем мама, хотела добавить она, но замолчала. – Однако дочь за отца не отвечает. Не отвечает! – почти выкрикнула она. – Вы понимаете? И что такое предательство моего отца по сравнению с вашим предательством?! Вы так неосторожно мне открылись, и мне достаточно… достаточно сделать вызов, чтобы вас схватили и судили как вредителя, как врага, как предателя.

Зое показалось, что она произнесла убийственную речь и Багряк раздавлен, ошеломлен – он не ожидал от нее такого нападения.

– Ваш единственный выход – признаться во всем самому, признаться, пока корабль не стартовал, и тогда еще есть шанс облегчить свою участь чистосердечным признанием и выдачей компетентным органам подельников…

– В том числе и вас? – Георгий Николаевич делано прикрыл ладонью зевок. – Кстати, Зоя, а что решила комиссия по поводу гибели вашего напарника, лейтенанта Сергея Санина? Напомните мне, а то я запамятовал.

У Зои пересохло в горле, но графин с водой и стаканами стоял на столике рядом с Багряком.

– Не смейте… слышите? Не смейте своими грязными… – горло свело от такого неукротимого приступа бешенства, что Зоя даже начала вставать, чтобы броситься на Георгия Николаевича.

– Оставайтесь на месте, – в руке Багряка появился пистолет. – Не надо истерик. Не верите мне? Вот вам подарок с той стороны. Английским владеете? – он извлек из кармана кожанки сложенные вчетверо листы бумаги и кинул их Зое.

По кораблю прошла дрожь торможения. Раздалось переливчатое клацанье освобождаемых захватов толкачей. «Красный космос» прибыл в зону старта.

– Этих данных у комиссии, понятным образом, не было, – сказал Багряк. – Здесь записи объективного контроля с другой, так сказать, стороны. И они показывают – у второго истребителя имелось время для спасения напарника. Я, конечно, не летчик, но, попади эти данные в руки тех компетентных органов, которыми вы мне угрожали, вас немедленно отдадут под трибунал. Дочь за отца не отвечает, говоришь? А если дочь такая же предательница, как ее отец?

«Паганель, на помощь», – сказала Зоя. Точнее, ей показалось, что она сказала. И даже не сказала, а прокричала. Во весь свой звонкий, отчаянный голос. Так, чтобы услышали все на корабле. Не только сидящий в шкафу робот с генератором случайных чисел в металлической башке, а все-все-все – командир, маленький Биленкин, насмешливый Гор, внимательный Варшавянский, задумчивый Гансовский. Чтобы они явились, примчались на ее крик и застали все как есть – ее, сидящую на полу с бумажками в дрожащих руках, Багряка, с самодовольным видом развалившегося в кресле. Хотя нет, он уже не будет сидеть с самодовольным видом в кресле, потому что она, Зоя, не выдержит того, чтобы он сидел с таким видом, а также стоял с таким видом, лежал с таким видом, и вообще – жил. Нет у таких людей права на жизнь.

«И что потом? – спросил другой голос. – Что потом, Зоя? Ты подумала? Что должно последовать за сообщением по радио и телевидению: „На борту тяжелого межпланетного корабля разыгралась трагедия. Один член экипажа убит, а другой находится в заключении на орбитальной станции „Гагарин““? Это означает, что экспедиция на Марс будет надолго отложена. Это означает, что экспедиция на Марс приобретет привкус скандальности, а самое плохое – даст ее противникам дополнительные козыри. Посмотрите, мол, какие драмы разыгрываются на борту, когда корабль еще не стартовал! А что можно ожидать за время полета? За время длительного пребывания на поверхности другой планеты? За время возвращения экспедиции? Нет-нет-нет, человечество, даже в лучшей его части, пока не готово к столь опасным экспедициям. Придется подождать. Лет десять. Еще лучше – двадцать. А там – посмотрим».

Проклятый Багряк ее обставил. Он правильно рассчитал. Дождался самого последнего момента и нанес ей неотразимый удар. Удар, от которого не защитят ни смелость, ни совесть.

Но должен быть иной выход. Обязательно должен быть.

– Не переживай ты так, – развязно сказал Багряк, разглядывая Зою. – И на старуху бывает проруха. Своя рубашка ближе к телу. Моя хата с краю.

Он не видел ее лица, спрятанного в ладонях, только плечи, которые вздрагивали от каждого его слова, точно от удара хлыстом. Но Георгий Николаевич не собирался ее жалеть. Требовалось раз и навсегда дать укорот строптивой девчонке.

– Ты не переживай, с кораблем и экипажем ничего не случится. Я не самоубийца, сама понимаешь. Если хочешь знать, то у меня инструкций с той стороны никаких нет. Понимаешь? Наши доблестные спецслужбы успели схватить резидента раньше, чем он смог мне их передать. А если бы и передал, то зачем мне их выполнять? В космосе? В десятках миллионов километров от Земли? Ха-ха, – Георгий Николаевич натужно засмеялся.