Красный лик

Это наша масленица, с сжиганьем Костромы, это наши зелёные святки с молодыми берёзками, это наши святки с красными звёздами, радоницы с переговорами с мёртвыми, с угощением их на могилках. Это весь тот чисто народный ритуал тёмных, но мудрых и неизбежных верований, которые, как слабые тени, живут в наших душах так же, как жили они в душах предков наших.

Но у нас они затёрты вихрем чужого. В Китае они сохранились до сего времени, но и там теперь на ступенях Храма Неба растёт трава.

В отелях Пекина танцуют американцы. Их армия спасения шляется по улицам с трубными звуками и боем барабанов. Они вывозят ценные китайские вазы к себе в Америку в качестве раритетов, и они разрушают Китай.

* * *

Неужели великие цивилизации умрут без всякого сопротивления? Неужели по всей вселенной пройдёт уравнительный опошляющий вихрь, нарушающий голубое фарфоровое молчание?

Вечерняя газета. 1922. 31 января.

В народном собрании ( Впечатления )

Вчерашнее заседание посвящено было конференции в Генуе. И любопытнее всего, что всё оно прошло под знаком сплошных догадок, что такое конференция в Генуе.

Нам приходилось уже отмечать ту полную неподготовленность, с которой Народное собрание приступает к разрешению разных проблем. Все говорят, словно движимые святым духом, и прения развёртываются цепляньем одного оратора за другого, взаимным подзадориванием и увлечением.

Особенно ярко выявилось это вчера. Премьер В. П. Разумов просто доложил Народному собранию все фактические скудные сведения, и затем для ораторов всех толков открылась широкая, доступная во все стороны область догадок. Конечно, соображения эти выливались в форму соображений, что именно так оно и есть, как он говорит. В. Ф. Иванов так и начал с указания, что «представитель правительства ничего не сообщил по сему поводу», хотя кому как не ему — самому молодому депутату и самому старому премьеру не знать, что в правительстве, как и вообще во Владивостоке, никаких более подробных данных и нет!

После Разумова вылез на кафедру Кроль. В остроумной речи, вспоминая печальный свой колчаковский и екатеринбургский опыт, выпуская свои голосородинские воспоминания второй раз, устно, он доказывал, что мировым державам, собственно говоря, наплевать на национальную Россию. При этом Ллойд Джордж вышел у него таким мошенником в политике, что почтенный Лев Афанасьевич словно убеждал публику:

— Ну что ж делать с такими господами? Плюнуть и отойти…

Грассируя словом «экономический», выговаривая его особенно вкусно и сочно, говорил князь Кропоткин. Набрасывая схему насчёт «выкинутой за борт мировой жизни одной шестой суши» и невозможности существования без неё мирового оборота, почтенный оратор публично бродил в сумерках по конкретному вопросу — что же делать Приморью? По его собственному выражению, вопрос этот имел быть обсуждён в «более организованном собрании»…

В. Ф. Иванов экстренно был выпущен, чтобы спасать положение. В продолжение получаса, ровно работая, подобно кофейной мельнице, он выложил весь тот свой материальчик, который когда-либо приходил ему в голову по вопросам международным. Исторические схемы, могущие быть предметом сотен томов обоснованных исторических работ, неслись перед слушателями со скоростью ста миль в час. Конечно, никто в таковом обосновании и не нуждался! Дело было в том, чтобы «покрыть» Кроля, который, предавшись «своей совести», наговорил много такого, чего не могло перенести большинство, привыкшее сливаться с Кролями в «стихийных широкогоровских вотумах» последнего времени…

Речь Иванова никакого политического значения не имела, да и не могла иметь, и прав был Д. И. Густов, который своей умной речью указал на слишком лёгкий подход к этим проблемам. Оказывается, Лев Афанасьевич в вопросе о дайренской конференции был совершенно противоположного мнения о значении международных выступлений.

Кулуары же шумели. Они верили своим лидерам, как всегда, и, как всегда, не понимали их речей. Злобой дня была речь Кроля и негодование против неё.

Искусственно созданная «стихийность», таким образом, дала серьёзную трещину, и генуэзский вопрос обратился, собственно говоря, в сражение из-за Генуи, данное правыми левым.

Но политическое молодое вино продолжает жить в старых мозгах наших Биконсфильдов, и неистовый Павел Оленин со страстью испанки крушил выступление Чудакова, стоя на известной точке зрения:

— Может ли быть что доброе от Назарета? От национально-демократического союза-то?!

Его гарцевание, джигитовка, вольтижировка и рубка доставила нам несколько приятных минут, но толку от них было весьма мало.

Вопрос отложили… Время терпит… Не к спеху…

Вечерняя газета. 1922. 4 февраля.

Новая революция

В Советской России весна — восстановление капиталистического строя идёт полным ходом. В самом деле — чего же больше, ежели даже «салонные оркестры» услаждают слух посетителей московских ресторанов — не столовок — до 2-х часов ночи!