Красный лик

Россия на барахолке

Как известно, начало революции в России отмечено было в житейском смысле расцветом барахолки. Конечно, никакой бюджет не мог выдержать, когда при жаловании в 10 000 рублей фунт хлеба стоил 5000. И вся Россия покрылась барахолками и комиссионными магазинами. Продавали всё, что можно. Сначала — предметы роскоши, которые скупали юркие спекулянты, выменивали на хлеб, потом дело дошло до того, что стали продавать и необходимые вещи, и вот город остался одетым в мешки, в рубище. Всё, что было в городе после прекращения коммунистами всякой промышленности, — всё попало в деревню.

Зато деревня зажила. Мешки с бумажными деньгами, пианино, граммофоны, зеркала — весь обиход «буржуазного» городского быта она усвоила себе. А так как она стояла у хлеба, то и не голодовала так, как голодовал город. Вся стать, казалось бы, ей дождаться того времени, когда «станет легче».

Но всякий народ соединён между собой круговой порукой. То, что стало с одним классом, — постигнет и другой. И вот деревня, сравнительно благоденствовавшая первые четыре года революции, тоже зажата беспощадной рукой Царя-Голода, о котором столько брехали марксисты, считая его освободителем.

Деревня стала людоедской — вот каковой факт должен бить воображение и просто прямо в морду всех трубадуров советской власти. Деревне не помогли ни граммофоны, ни пианино, ни шёлковые платья и тонкие дессу на крутых формах её дочерей. «Чужое добро впрок не идёт». И внимательные наблюдатели уже наблюдали процесс обратного переселения скупленных вещей в город, потому что в городе этого самого «хлебушка», как жалостно пишут советские Балалайкины, нет-нет да и перепадёт.

Обнищала деревня, обнищал город. Всё промотано, прожито, пропито в политически коммунистическом пьянстве. Каков народ, таково и государство. Его судьбы одинаковы с судьбами народными. И вот мы видим Россию, стоящую со старыми штанами в руках, стоящую на мировой барахолке.

Золото, казённое и царское, переплавленное также из кулонов и нательных крестов ободранных буржуев, — давно всё промотано, не столько через Внешторг, сколько через рекламирование этого самого Внешторга. Императорские бриллианты, украшения наших царских регалий, растащены, крупные — по музеям, мелкие — сияют в такт фокстротов в ушах упитанных и тренированных до розовости американок. Толстые европейские банкиры носят в карманах портсигары нашего покойного Императора. Целые транспорты ковров отправляются за границу, для того чтобы украсить стены уютных буржуазных домов, где давно уже висят картины, служившие раньше украшением Эрмитажей и дворцов. Шанхай продаёт дивные, тонко вышитые ризы наших священников, парчовая и бархатная роскошь которых обобьёт дуб флорентийских кресел. Но всего этого мало, мало.

Голод всё свирепее и свирепее. Советская власть не лжёт больше, как Чичерин в декабре месяце прошлого года, утверждая, что голод выдумывают чёрные газеты. Как от косы, ложится от него несчастный народ наш, ест своих ребят, ловит на улице чужих. Советская власть вопит истошным голосом над тем, что она наделала. Тучи спекулянтов от всех народов мира окружают русский народ и за кусок хлеба отымают от него последнее.

В минуты тяжких испытаний взор русского человека устремлялся к иконе. Оттуда на него смотрел ясный небесный взор Богоматери или тёмного Спаса. Самоцветными каменьями убирал образа эти русский народ, как свидетельство любви и веры, как плодом рук своих, дарами, вывезенными из славных дальних походов, из покорённых земель. И вот теперь те же ясные глаза будут смотреть на него, на муки корчащихся от голода матерей, но уже сияние их не будет превосходить райское сияние алмазов и самоцветов при свете лампады.

Жадные руки Европы и Америки захватят эти самоцветы и, посвистывая, сложат их в сейфы, продадут элегантным артисткам и кокоткам. И русский Бог станет таким же ободранным и нищим Богом, как ободран и нищ русский человек.

Россия на барахолку за кусок хлеба выносит последнее — сокровища церквей. Дьявольская рука, надо сознаться, гениально разорила её. Продано всё, и при таких-то выгодах разве нужно, господа, торопиться с ликвидацией большевизма? Дело выгодное, что и говорить.

И тем ярче должна гореть неугасимая ярость в русских сердцах к тем, кто всё это сделал так, кто подверг великую страну поруганию и позору, кто сделал так, что мы наги, холодны, голодны и беззащитны. Только злобой, великой и страшной, можно объяснить всё это, великой, антихристовой, сатанинской, большевистской злобой.

Вечерняя газета. 1922. 12 мая.

Троцкий или Россия?

Опубликованное только что в местных газетах заявление Троцкого о мотивах окончательного «углубления» разрушения буржуазии — чрезвычайно знаменательно.

Оказывается, «углубление революции» до степени разрушения всякого производительного хозяйства, неизбежно тянувшегося к хозяину, производилось с целью… не дать организоваться вокруг ячеек этим контрреволюционным силам.