Красный лорд. Невероятная судьба революционера, замнаркома, флотоводца, редактора, писателя, дипломата и невозвращенца Фёдора Фёдоровича Раскольникова

А. М. Щастный в такой ситуации был вынужден вести свою игру. С единственной целью – спасти флот. Причём для него, как и для нас сегодня, первостепенное значение имело не установление фактов финансовой поддержки большевиков немцами, о чём в те дни говорило полгорода, а выяснение путей и способов компенсирования выплаченных большевикам денег. Щастный, вероятно, полагал, что тайные договорённости по этим вопросам были достигнуты в Брест – Литовске и расплачиваться решили флотом. Свидетельство тому содержится в воспоминаниях Г. Н. Четверухина, писавшего со ссылкой на адмирала С. В. Зарубаева (Щастный встречался с ним накануне вызова в Москву): «Алексей Михайлович находился в крайне возбуждённом состоянии, нервно ходил из угла в угол, в своей каюте на “Кречете”. Затем, остановившись, сказал прерывающимся от волнения голосом: “Сегодня, 21 мая, Беренс сообщил мне секретную резолюцию Троцкого, которую он наложил на моём последнем донесении. Вы понимаете, что он предлагает мне, русскому морскому офицеру? Составить списки лиц, которым должны быть поручены работы по уничтожению судов, для выплаты им денежных наград за удачное выполнение взрывных работ. Значит, я должен вербовать этих Иуд Искариотов и обещать каждому за его грязное дело тридцать сребренников! И ещё: усиленно проповедуя необходимость коллегиального обсуждения всех подлежащих решению важных вопросов, он почему-то в данном случае не доводит его до сведения Совкомбалта, понимая, очевидно, что это вызовет бурю негодования. Он замыкает его только на меня, с тем чтобы в случае необходимости сказать: “Товарищи, да это подлое дело рук одного Щастного!” Поэтому я прихожу к убеждению, что в Брестском мирном договоре имеется тайный пункт об уничтожении флота, который и объясняет настырность Троцкого в этом вопросе…”»

Именно поэтому же Лев Давыдович не мог допустить пребывание обладающего этими сведениями офицера на свободе и вскоре после заседания суда его быстренько расстреляли в Александровском юнкерском училище.

«Мы расстреляли Щастного», – запомнил тогда же слова Ларисы Рейснер писатель Лев Никулин.

А в те же самые дни Фёдор Фёдорович был срочно отправлен в Крым для потопления Черноморского флота, в связи с чем он и не смог тогда присутствовать на суде над Щастным. Когда флот перебазировался в Новороссийск, немцы ультимативно потребовали вернуть его в Севастополь и передать им для интернирования до конца войны, угрожая в противном случае возобновить наступление по всему фронту. Советское правительство официально согласилось выполнить это требование, само же негласно распорядилось уничтожить все корабли. Члена коллегии Морского комиссариата Вахрамеева отправили в Новороссийск провести эту акцию, но с самого начала у него не заладилось.

Как знал Раскольников из сообщений Вахрамеева, на митингах моряков-черноморцев шли бесконечные споры между сторонниками и противниками потопления. Не хотели моряки топить свой флот… И Раскольников их прекрасно понимал. Но понимал он и то, что другого выхода у них не было. Не отдавать же свои корабли немцам! До последнего дня он втайне надеялся, что, может быть, неприятное дело устроится без него. Но, похоже, пришла и его очередь…

«– Поручили Сталину, уехавшему в Царицын на заготовку хлеба, отложить всё и выехать в Новороссийск немедленно, помочь Вахрамееву привести в исполнение приказ о потоплении, это сейчас всего важнее, – сказал ему Ленин со сдерживаемым раздражением. – Что же вы думаете? Смотрите, что он телеграфирует.

Порылся в груде бумаг на столе, нашёл расшифрованную телеграмму Сталина.

– В Царицыне, видите ли, тяжёлое положение, – пробегая глазами текст телеграммы, передавал и комментировал его содержание. – Приводит факты тяжёлого положения. В связи с чем, видите ли, «не счёл целесообразным, – выделил голосом эти слова, – выехать в Новороссийск, послал туда вместо себя Шляпникова, снабдив его всеми документами…» Как изволите это понимать? Почему послал вместо себя Шляпникова? Что за уловки? Шляпникову, наркому труда, как раз целесообразнее оставаться в Царицыне. Шляпникову, а не ему. Не понимаю…

Бросил телеграмму на стол. Однако не стал развивать эту тему. Подумал, глядя на бумаги. Снова поднял глаза на Раскольникова.

– Вам придётся сегодня же выехать в Новороссийск. Позвоните в Наркомпуть Невскому и попросите его от моего имени приготовить для вас экстренный поезд. Непременно возьмите с собой пару вагонов с матросами и с пулемётом. Между Козловом и Царицыном неспокойно.

Ильич встал, вышел из-за стола, подвёл Раскольникова к зелёной карте.

– Донские казаки перерезали железную дорогу, захватили Алексиково, показал на карте станцию между Борисоглебском и Себряково. – А на Волге настоящая Вандея. Я хорошо знаю приволжскую деревню. Там сильны кулаки… Сейчас напишу вам мандат.

Резко повернулся, поспешил назад к столу.

– Сегодня воскресенье, и Бонч-Бруевича здесь нет. Но это всё равно. Зайдите к нему на квартиру поставить печать. Вы знаете, где он живёт?

– Знаю.