Красный лорд. Невероятная судьба революционера, замнаркома, флотоводца, редактора, писателя, дипломата и невозвращенца Фёдора Фёдоровича Раскольников

Выполнив задание, Раскольников вернулся в город».

Не успев ни с кем обсудить положение дел, он тут же был вызван к Ленину.

«Он был здесь же, в штабе округа, сидел за длинным столом, который обычно покрывался зелёным или красным сукном, но сейчас зиял своей грубой деревянной наготой, — пишет Фёдор Фёдорович в своей статье „Ильич на боевом посту“. — Это придавало всей комнате какой-то неуютный вид. Перед Ильичом лежала развернутая карта окрестностей Питера.

— Какие корабли Балтийского флота вооружены крупнейшей артиллерией? — с места в карьер спросил меня Ленин.

— Дредноуты типа „Петропавловск“. Они имеют по двенадцати двенадцатидюймовых орудий, не считая более мелкой артиллерии.

— Хорошо, — едва выслушав, нетерпеливо продолжал Ильич. — Если нам понадобится обстреливать окрестности Петрограда, куда можно поставить эти суда? Можно ли их ввести в устье Невы?

Я ответил, что из-за глубокой осадки линейных кораблей и мелководья Морского канала проводка их в Неву невозможна. Эта операция имеет шансы на успех лишь в исключительно редких случаях при большой прибыли воды в Морском канале.

— Так каким же образом можно организовать оборону Петрограда кораблями Балтфлота? — спросил В. И. Ленин, пристально глядя на меня.

Я сказал, что линейные корабли могут стать на якорь между Кронштадтом и устьем Морского канала примерно на траверзе Петергофа. Там помимо непосредственной защиты подступов к Ораниенбауму и Петергофу они будут обладать значительным сектором обстрела в глубь побережья. Ленин не удовлетворился моим ответом и заставил показать на карте примерные границы секторов обстрела разнокалиберной артиллерии.

В этот день Владимир Ильич был в повышенном нервном возбуждении. Занятие Гатчины белогвардейцами, видимо, произвело на него сильное впечатление и внушило ему опасения за судьбу пролетарской революции.

— Позвоните по телефону в Кронштадт, — обратился ко мне Ленин, — и сделайте распоряжение о срочном формировании ещё одного отряда кронштадтцев. Необходимо мобилизовать всех до последнего человека. Революция в смертельной опасности. Если сейчас мы не проявим исключительной энергии, Керенский и его банды нас раздавят.

Я попытался вызвать Кронштадт, но ввиду позднего времени дозвониться не смог. Владимир Ильич предложил воспользоваться аппаратом Юза.

Попытка связаться с Кронштадтом по телеграфу также не увенчалась успехом.

— Ну вот что, — сказал мне Владимир Ильич, когда я доложил ему об этом, — поезжайте завтра утром в Кронштадт и сами сделайте на месте распоряжения о немедленном сформировании сильного отряда с пулемётами и артиллерией. Помните, время не терпит. Дорога каждая минута…»

Контрреволюционные войска вступили в Царское Село. В городе вспыхнуло восстание юнкеров.

И в этот критический для революции момент новорождённый большевистский режим был спасён прибывшим к петербургским матросам Фёдором Фёдоровичем Раскольниковым — по его просьбе корабли из Гельсингфорса и Кронштадта подошли к Питеру. Это были четыре миноносца: «Забияка», «Деятельный», «Победитель» и «Меткий». Они были направлены на боевые позиции к селу Рыбацкому. А крейсер «Олег» и линкор «Заря свободы» стали на якорь в устье Морского канала. Для связи с действующими частями в район Пулковских высот была высажена с кораблей группа корректировщиков.

Фёдор Раскольников, организовав пехотно-артиллерийские отряды из Кронштадта и с фортов, прибыл с ними под Пулково. Матросы доставили восемь снятых с кораблей орудий и установили их на Пулковских высотах, заняв удобные для обстрела позиции.

Всего пары пушечных выстрелов хватило, чтобы не очень-то горевшие желанием проливать свою кровь казаки запросили мира. Войска Керенского были разбиты. Опасность, нависшая над революционной столицей, миновала. Генерал Краснов был помилован и уехал со своими казаками на Дон, а Фёдор отправился во главе отряда моряков в Петербург.

Раскольникова вызвали в Военно-революционный комитет. Прибыл он туда далеко за полночь. Вошёл в кабинет. Подвойский и Еремеев спали на стульях. Он разбудил их.

— Очень хорошо, что прибыли, — сказал Подвойский. — Вам придется сегодня же принять командование сводным отрядом моряков. Его по указанию Владимира Ильича мы посылаем на помощь московским товарищам… Константин Иванович, — он указал на Еремеева, — поедет туда же.

Отряд состоял из 750 матросов. Помощником командира назначили Николая Ховрина, начальником штаба — Анатолия Железнякова. Выехали ночью. В районе станции Бологое настигли бронепоезд белых. Загнали его на запасную ветку и принудили к сдаче. Тут же бронепоезд был укомплектован матросской командой.

В одном из своих очерков Раскольников впоследствии так писал о кипящих вокруг него событиях во время их возвращения из Питера: «С каждой минутой мы приближались к объятой восстанием Москве, где судьба пролетарской революции ещё не была решена окончательно. Мысли об этом невольно настраивали на воинственный лад.

Уже в Вышнем Волочке я был разбужен. Сообщили, что меня вызывает к телефону из Питера Рязанов.