Красный монарх: Сталин и война

Сталин считал западные демократии не менее опасными, чем фашистскую Германию. Как политик он вырос во время иностранной интервенции в годы Гражданской войны. Наверное, поэтому у Сталина долго оставалось инстинктивное ощущение, что он мог бы договориться с Гитлером. Как только австрийский капрал пришел к власти, генсек начал осторожно зондировать почву для сближения. Главным советником по отношениям с Германией в начале тридцатых годов был небезызвестный Карл Радек. Предложения немцам передавались через личных эмиссаров вождя, Авеля Енукидзе и Давида Канделаки. Вопрос сближения с Германией требовал большой осторожности. Дело в том, что одновременно с заигрыванием с Берлином Сталин расстреливал тысячи немецких «агентов». Советская Россия была охвачена пруссофобией и готовилась к войне с Германией. Первые попытки сближения закончились неудачно – оба эмиссара были расстреляны.

Гитлер держал Сталина на расстоянии. Мюнхенское соглашение убедило советского лидера в том, что Запад не намерен останавливать нацистского лидера. По крайней мере, о серьезной борьбе с фашистской Германией речь тогда не шла. Иосиф Виссарионович был уверен, что Британия и Франция хотят натравить Гитлера на Советскую Россию. Мюнхенские договоренности означали крах «системы коллективной безопасности» Литвинова. Вождь предупредил западные правительства, что не будет «таскать для них каштаны из огня». Фактически речь шла о разделении мира на сферы влияния. Это был завуалированный сигнал Берлину из Москвы. Сталин как бы говорил, что с Гитлером могут иметь дело, если он, в свою очередь, согласится иметь дело с русскими. Немецкий канцлер, конечно, обратил внимание на изменение позиции СССР.

На пленуме ЦК Иосиф Сталин подверг суровой критике работу Литвинова на посту наркоминдела.

– Означает ли это, что вы считаете меня врагом народа? – бесстрашно спросил Максим Максимович.

Сталин замешкался и стремительно вышел из зала, бросив напоследок:

– Нет, мы не считаем „папашу“ врагом. „Папаша“ Литвинов – честный революционер.

Молотов и Берия запугивали дипломатов на Смоленской площади. Многие из них были старыми большевиками, евреями, и в отличие от Москвы чувствовали себя как дома в столицах европейских государств.

– Назаров, – обратился к одной из своих жертв Берия, – почему арестовали вашего отца?

– Лаврентий Павлович, вам это, несомненно, лучше знать, чем мне.

– Мы с вами поговорим об этом позже. – Чекист довольно рассмеялся.

Комиссариат иностранных дел располагался рядом с Лубянкой. Поэтому два наркомата часто называли «соседями». Чисткой ненадежных дипломатов руководил сорокаоднолетний Владимир Деканозов, заместитель Молотова и еще один проницательный помощник Берии с Кавказа. Этот был обрусевший рыжеволосый грузин невысокого роста. Он любил молоденьких девушек, английское кино и, наверное, в связи с последним пристрастием назвал сына Реджинальдом. Деканозов учился на врача, но диплом так и не получил. С Берией он познакомился в начале двадцатых. Они вместе пришли в ЧК. Вячеслав Молотов шутил, что Деканозов на самом деле был армянином, но притворялся грузином, чтобы сделать приятное Сталину. Вождь прозвал его «медлительным картвелом» – по названию области Картли в Грузии, где Деканозов родился. Сталин часто насмехался над его уродством. Когда в комнату входил Деканозов, генсек восклицал под хохот гостей: «Какой красавец! Вы только посмотрите! Ничего подобного я еще не видел».

Деканозов арестовал Евгения Гнедина, сотрудника пресс-службы комиссариата иностранных дел. Гнедин был сыном Парвуса, финансиста Ленина и посредника между большевиками и кайзеровской Германией. Гнедина доставили в кабинет Берии и принуждали сознаться в шпионаже. Он не согласился. Нарком велел лечь на пол, затем Кобулов, кавказский гигант, принялся бить Гнедина дубинкой по голове.

В июле Лаврентий Павлович приказал князю Церетели убить советского посла в Китае, Бовкуна-Луганца, и его жену. Церетели устроил дипломату автомобильную катастрофу. К такому способу устранения неугодных лиц чекисты часто прибегали в тех случаях, когда жертва была слишком известна, чтобы просто исчезнуть.

Чистка дипломатов являлась еще одним сталинским сигналом Гитлеру. «Очистить этот еврейский наркомат! – приказал вождь. – Очистить синагогу!» «Слава богу, наконец-то! – обрадовался Молотов, женатый на еврейке. – В наркомате иностранных дел засилье евреев».