Красный монарх: Сталин и война

Несмотря ни на что, вождь продолжал упрямо цепляться за осколки своих разбитых иллюзий. Он сказал, что еще надеется решить конфликт дипломатическим путем. Услышав эти глупые слова, все промолчали. Только Молотов, товарищ вождя с 1912 года, один из немногих, кто осмеливался спорить с ним, возразил:

– Нет, это война, и тут ничего уже не сделать!

К середине дня масштабы немецкого наступления и упрямство Вячеслава Молотова поколебали уверенность Сталина в том, что мир с Гитлером еще можно спасти.

Красная армия была разгромлена. Самые сильные войска Сталин держал на юге. Немцы же сейчас стремились к Ленинграду и на Украину. Самая сильная гитлеровская группировка была нацелена на Москву. Группа армий «Центр» двумя клещами разорвала советский Западный фронт под командованием генерал-полковника Павлова. Контрнаступление советских войск провалилось. Немецкие танковые дивизии устремились к Минску и Москве.

Сталин реагировал на поражения бурным потоком грозных приказов и директив. Их содержание свидетельствует, что он слабо представлял реальное положение дел на фронтах. Однако работа или, вернее, имитация кипучей деятельности продолжалась. Маленький уголок был похож на проходной двор. Там постоянно сновали Берия, Маленков, Микоян, Каганович и Ворошилов. К обеду все они, как минимум, дважды побывали в кабинете вождя. Рекордсменом стал Лаврентий Павлович Берия. Ему посчастливилось разговаривать со Сталиным трижды. Мехлис пришел одним из первых, Кулик показался чуть позже. Каганович получил приказ срочно готовить поезда, чтобы вывезти из прифронтовых районов заводы с фабриками и 20 миллионов человек. Ничто, подчеркивал Сталин, не должно достаться гитлеровцам. Микояну надлежало снабжать армию.

Сталин продолжал вникать в каждый вопрос, в каждую мелочь. Его интересовало все: от длины и формы штыков на винтовках красноармейцев до заголовков в «Правде». В первые дни войны он не утратил ни ревности к славе других, ни безошибочного инстинкта к самосохранению и по-прежнему писал передовицы в главную советскую газету. В течение первой недели боевых действий журналисты несколько раз упоминали имя генерала Конева. Сталин нашел время позвонить главному редактору и резко упрекнул его за ненужное прославление Конева. Тот же редактор попросил разрешения напечатать статью одного журналиста, которого Сталин безжалостно критиковал перед войной.

– Можете печатать, – ответил вождь. – Товарищ Авдеенко исправился.

В эти дни Иосиф Виссарионович как бы затаился. Его появления на первой странице «Правды» носили драматический характер. В это нелегко поверить, но в июне 1941 года в Советском Союзе не было верховного командования. В девять утра Сталин приказал создать первый вариант главного управляющего органа, Ставку. В проекте указа, естественно, говорилось, что Верховным главнокомандующим всеми вооруженными силами является товарищ Сталин. Вождь проявил несвойственную себе скромность. Он вычеркнул свою фамилию и заменил ее фамилией Тимошенко.

Все были согласны, что правительство должно объявить о начале войны. Анастас Микоян и другие члены политбюро советовали Сталину зачитать этот документ, но он отказался: «Пусть говорит Молотов». Формально генсек был прав. В конце концов, пакт о ненападении с Риббентропом подписывал не Сталин, а Молотов. Свита не согласилась. Народ не поймет, почему в такую минуту молчит председатель Совнаркома. Сталин стоял на своем. Он пообещал выступить в другой раз. «Он не хотел говорить первым, – считал Молотов. – Ему была нужна ясная картина, а не тот туман, который стоял в первые дни войны… Он не мог действовать как автомат. В конце концов, он же был человеком».

Молотов, который до сих пор продолжал считать себя политическим журналистом, немедленно сел за работу. Сталин, как всегда, отредактировал текст. Он не утратил свой очень ценный дар – переводить сложные идеи и мысли в простые и трогающие сердца обычных людей фразы. Эта доступность была характерной для всех его речей военных лет. В полдень Вячеслав Михайлович отправился на Центральный телеграф. Ехать было недалеко. Телеграф находился на улице Горького рядом с Кремлем. Ему удалось побороть заикание. Свою знаменитую речь Молотов произнес ровным, твердым голосом. «Наше дело правое. Победа будет за нами, враг будет разбит», – закончил выступление наркоминдел Советского Союза.

После возвращения Молотова в Кремль Сталин поднялся к нему в кабинет с поздравлениями.

– Ты говорил немного взволнованно, – заметил он, – но в целом выступил очень хорошо.

Вячеслав Молотов любил, когда его хвалили. Он был намного тщеславнее, чем казался.

В этот момент зазвонила вертушка. Семен Тимошенко доложил, что на фронте царит паника. Генералы, особенно Павлов, командовавший жизненно важным Западным фронтом, который прикрывал Минск и дорогу на Москву, полностью потеряли связь со своими войсками. Сталин рассердился. Он гневно ответил наркому, что внезапность играет на войне очень большую роль. Нападающая сторона захватывает инициативу.