Красный монарх: Сталин и война

29 июля Сталин вызвал Жукова, чтобы обсудить положение на фронтах. Поскребышев зловеще сообщил, что начало совещания немного задерживается. Сталин ждал приезда Мехлиса. Мрачный демон появился с Берией и Маленковым. Рассказывать о положении на Украине начальнику Генштаба пришлось под испепеляющими взглядами этой троицы, живо напомнившими ему миф о Медузе Горгоне.

Георгий Жуков сообщил, что немцы сначала разгромят Юго-Западный фронт, а затем опять повернут на Москву. Мехлис прервал Жукова и угрожающе поинтересовался, откуда ему известно, как будут действовать немецкие войска.

– А как же Киев? – спросил Сталин.

Георгий Жуков предложил город сдать.

– Как вы могли додуматься сдать врагу Киев? – закричал Верховный главнокомандующий. – Я не хочу даже обсуждать эту чепуху!

– Если вы считаете, что начальник Генерального штаба способен только чепуху молоть, тогда ему здесь делать нечего, – не сдержался генерал. – Я прошу освободить меня от обязанностей начальника Генерального штаба и послать на фронт. Там я, видимо, принесу больше пользы Родине.

– Кто дал вам право разговаривать с товарищем Сталиным подобным тоном? – возмутился Мехлис.

– Вы не горячитесь, – сказал Сталин Жукову. – А впрочем, если вы так ставите вопрос, мы без вас можем обойтись…

Генерал Жуков собрал карты и вышел из комнаты. Через сорок минут его вновь вызвали в Маленький уголок и сообщили, что он освобожден от обязанностей начальника Генштаба. Жуков был рад, поскольку теперь он, боевой генерал, мог вернуться в привычную обстановку, на фронт. Новым начальником Генштаба был вновь назначен Борис Михайлович Шапошников. Сталин знал, что он болеет. Георгий Жуков попросил разрешения уйти, однако вождь пригласил его на чай. Сталина тянуло к Жукову.

Трагедия, которая вскоре произошла под Киевом, показала всю прозорливость Жукова. Немецкие танковые клещи сомкнулись вокруг Юго-Западной оси. Буденный и Хрущев, командовавшие фронтом, умоляли Верховного разрешить им отступить. Чекисты сообщили Сталину, что Хрущев собирается сдать Киев. Он позвонил украинскому руководителю и обрушился на него с угрозами. Никита Сергеевич отправился к Буденному. Увидев, что усатый маршал пьет коньяк с начальником оперативного отдела фронта Баграмяном, он ласково сказал, что его следовало бы расстрелять.

Кульминация наступила 11 сентября. Буденный был храбрее и умнее большинства своих коллег-кавалеристов. Понимая, что драгоценное время уходит, и прекрасно зная, что его могут не только снять с должности, но и арестовать, маршал позвонил Сталину и откровенно сказал, что задержка с отступлением приведет к огромным потерям в людской силе и технике. Верховный молча выслушал старого товарища, а на следующий день снял с должности командующего.

Назначая Тимошенко командующим Юго-Западным фронтом, Сталин сделал ему странный подарок – подарил две трубки, украшенные оленем. Очевидно, сувенир имел глубокий смысл и должен был символизировать перевод Тимошенко с севера на юг.

– Принимай командование, – сказал Буденный Тимошенко, когда тот приехал на фронт. – Но давай сначала вместе позвоним Сталину и еще раз скажем ему, что из Киева нужно уходить. Мы с тобой настоящие маршалы, и нам должны поверить.

– Я не хочу по собственной воле вкладывать свою голову в петлю, – ответил Тимошенко.

Через два дня после этого разговора войска Клейста и танковые группы под командованием Гудериана соединились в 160 километрах к востоку от Киева. В гигантском котле очутились пять советских армий. Это был закономерный итог сталинского упрямства. В плен попали 452 720 человек.

18 сентября немцы взяли Киев.

Сталин сохранял полное спокойствие.

«Как можно быстрее заткните дыру!» – приказал он Шапошникову.

Сталин и Берия применяли политику кнута и пряника. Они усилили репрессии, но расстреливали не всех. Счастливчиков отпускали, чтобы они шли на фронт и продолжали воевать.

– Нигде нет людей, на которых можно полностью положиться, – пробормотал Сталин во время одного из совещаний по вопросам авиации.

– Товарищ Сталин, вот уже больше месяца, как заместитель наркома авиации Баландин находится под арестом, – сказал ему авиаконструктор Яковлев. – Мы не знаем, за что он был арестован, но мы не можем поверить в то, что он враг. Он нужен советской авиации. Мы просим вас пересмотреть его дело.

– Да, он сидит в тюрьме уже сорок дней, но ни в чем не признался. Может, он действительно не виноват, – согласился Сталин.

На следующий день Баландин с впавшими щеками и наголо обритой головой вышел на работу, как будто ничего не произошло.

Лаврентий Берия и Анастас Микоян потребовали освободить Ванникова, арестованного накануне войны за спор с Куликом. Его привезли из камеры прямо в Кремль. Сталин извинился, сказал, что Ванников был прав, и назначил его на высокую должность.