Красный опричник

Волкова трясло внутри «воронка», он сидел на низенькой металлической скамеечке, отделенной от караула решеткой, сработанной из полуторасантиметровых арматурин. Двое конвойных молча дымили «Казбеком» и время от времени чесали за ухом «сотрудника Рекса» — здоровенного кобеля немецкой овчарки. Пес время от времени поскуливал и в шутку хватал зубами за протянутые ладони. Ехали недолго — минут двадцать. В конце автомобиль несколько раз свернул и замер перед финальным рывком.

— Конечная станция — Лубянка! — произнес один из конвоиров, — к выходу готовимся заранее.

Оба громко заржали. «Оперуполномоченный Рекс» недовольно заворчал, когда открылась решетка, и Волков вышел из тесной клетки. В виду того, что было довольно скользко, наручники на него надели спереди, а не сзади, и это Андрея Константиновича весьма обрадовало. В таком положении у него, пожалуй, был даже некоторый гандикап. Волков при дневном свете внимательно рассмотрел свои ручные кандалы. Это были знаменитые наручники известной во всем мире фирмы «Смитт и Вессон», доставшиеся нынешним органов от их предшественников — Тайной полиции.

— Пошел вперед! — подтолкнул его один из оперов сзади.

Андрей Константинович спустился по ведущей вниз лестнице — сквозь прорезанные в цоколе двери, обитые металлическим листом. Оба его конвоира шли сзади. Достигнув нижней площадки, один велел ему встать лицом к бетонной стене, а другой нажал кнопку звонка, прикрепленную металлической скобой на дверной коробке. Двери распахнулись моментально, как будто их ждали часов шесть и не успели даже позавтракать. Мужчина с четырьмя кубиками в петлицах щелкнул каблуками:

— Помощник дежурного коменданта — Васильев! Кого привезли?

Один из конвоиров передал встречавшему пакет и хмыкнул:

— Там все написано, товарищ Васильев. И кого привезли, и когда увезут, и все остальное. Бывай здоров!

Волков остался с помощником дежурного коменданта один на один. Тот задумчиво посмотрел на него и что-то черканул в отрывном календаре. Затем поднял эбонитовую трубку телефона и негромко произнес:

— Симагин, зайди.

Молча сел за стол и закурил сигарету. Как только между ним и Волковым оказалась значительная дымовая завеса, спросил:

— Может, сигарету?

— Не курю! — отрицательно помотал головой Андрей Константинович.

— Это хорошо. Вы в каком звании?

— А что, заметно?

— Слава богу, навострился за пятнадцать лет военных от гражданских отличать. Так в каком звании? Майор, подполковник?

— В понятных вам единицах измерения… генерал-лейтенант! — хмыкнул Волков, наблюдая, как вытягивается лицо у помощника дежурного.

— В Красной Армии нет генералов, — несколько неуверенно выдавил тот.

— Тогда командарм второго ранга. Слушайте, какая вам разница, если вы при аресте все равно погоны срываете? И в сопроводительной должно быть указано…

— Разговорчики!

— Молчу-молчу!

— Условия содержания под стражей! — хмыкнул Васильев, — вот какая разница.

Тут в караульное помещение заглянул плохо выбритый детина в погонах старшего надзирателя.

— Вызывали?

— Да, Симагин! Отведи-ка задержанного в камеру номер ноль-ноль-пятнадцать. К бывшему комкору Иванову. Согласно предписанию, гражданина Волкова требуется содержать в одиночке, но откуда ж я возьму такую роскошь?

— Следуйте за мной! — безразличным тоном предложил Симагин.

Пройдя в дверь, пропустил арестованного перед собой.

— Теперь вперед!

Таким же бесцветным и безразличным был его голос при командах «налево», «направо», «пропустить», «к стене». Спустившись по узкой лестнице на второй этаж цокольного этажа, старший надзиратель кликнул дежурного вертухая и они вдвоем проводили Андрея Константиновича до камеры номер 15. Пока Симагин снимал с него наручники, вертухай отпер дверь камеры и жизнерадостно объявил:

— Пополнение к вам, арестованный Иванов!

— Как, пополнение? — донеслось изнутри. Ведь товарищ следователь обещал…

— У всех своя работа, Иванов! — буркнул старший надзиратель, — следователь обещает, а я исполняю. Другой следователь вот тоже гражданину пообещал… короче, знакомьтесь!

Волков вошел внутрь тесной одиночки и подождал, пока за ним захлопнется дверь. Но и после остался стоять у порога, рассматривая обстановку камеры. За свою долгую жизнь он впервые оказался в заключении. Что ж, от сумы да тюрьмы… как говорится, не зарекайся. Тем более. Что пока к нему не применяли никаких насильственных методов, если не считать таковыми саму процедуру ареста. Может, все еще образуется… товарищи разберутся, выпустят. Тьфу ты, черт! И часа не прошло, как арестовали, а уже психология изменилась. Смотри, как бы вперед ногами отсюда не вынесли!

Волков осмотрел крохотное помещение одиночки. Несмотря на название, в камере стояли двухэтажные деревянные нары с роскошными соломенными матрацами неопределенного цвета. Крохотная лампочка свечей в двадцать нерешительно разгоняла темноту и даже не позволяла рассмотреть лица сидящего на нижней шконке.

— А мне говорили, что камеры освещаются так, что спать невозможно! — произнес Андрей Константинович в полутьму, — здравствуйте, товарищ!