Красный опричник

Древнерусский город Смоленск Волков признавал за древнебелорусский, ибо основан он был племенами кривичей — одним из четырех племен славян, официально считавшимися родоначальниками современных белорусов. Мысли свои он держал при себе, чтобы не зачислили в шовинисты — в тридцатые годы это было легко. В середине девяностых от таких мыслей отдавало тухлятиной, но некоторые особо передовые господа считали национализм особой степенью любви к Родине. Андрей Константинович считал, что россиянам легко упрекать младших братьев в национализме — ведь это не от их пустошей отрезали Белосток, Ковно, Вильно, Коростень, Смоленск и Брянск. Это славянофилы Коминтерновского разлива щедрою рукою дарили белорусские земли Польше, Литве и Украине, не менее щедрой рукой забирая оставшееся от дележки себе. А двести семь тысяч квадратных километров обзывались пятью Нидерландами, семью Бельгиями и восьмидесятью Люксембургами, но ни одна сволочь не обозвала Белоруссию одной третью Украины, десятой частью Саудовской Аравии и сотой частью бывшего СССР!

По «скромным» подсчетам комиссара госбезопасности 2-го ранга площадь его родной страны была лишена законных ста тысяч квадратных километров, которые ох как пригодились бы после развала Советского Союза. В свое оправдание он частенько приводил брянских бабок, разговаривающих на чистейшем белорусском языке (восточной его разновидности) и карту какого-то «прохвессора», датированную 1903 годом. На карте контуры «западной окраины России» совпадали с самыми смелыми его мечтами, правда, там не было Бреста. Своими потаенными мыслями он не делился ни с кем, но при случае кое-какие земли своей родине бы отписал. Хотя бы те, что «исторически сложившись».

Столица кривичей была по-российски мрачна и неприветлива. Вокзальные куранты покосились и облезли, громадина здания самого вокзала также не блистала свежестью. У молодой страны, волею судьбы вступившей на прогрессивный путь развития, пока не хватало масляной краски для многочисленных своих вокзалов. Краска нужна была для танков и самолетов, эсминцев и крейсеров. Волков с сопровождающими вышел из теплого вагона в промозглое раннее утро и вспомнил, как в детстве не любил Тургенева. Ровно, как «упоительны в России вечера, так же омерзительно ее сырое утро. Даже если не употреблял вечером.

— Прямо не Смоленск, а Лондон какой-то! — зябко повел плечами Андрей Константинович.

— Вы были в Лондоне? — спросил Кречко. Он спешно дожевывал печенье и запивал его водой из фляжки.

— Только в Париже. Но это практически рядом. По нашим меркам. Ближе, чем от Москвы до Смоленска, однозначно.

Из вагона спрыгнула Светлана со своим минимумом багажа и гитарой в футляре. Все насупились, ибо прощались навсегда. В этой жизни встретиться им, скорее всего, не придется.

— Что же, товарищи военные, — грустно улыбнулась она, — вы — самые лучшие попутчики, которые только может послать судьба. Прощайте!

Волков галантно поцеловал даме ручку. «Точно, в Париже был!» — подумал Приходько. Кречко решил, что жест его коллеги вовсе не выглядит вычурным и принужденным. Это была, прежде всего, дань уважения красивой женщине. Все трое отдали Светлане честь, она кивнула и быстро скрылась в сыром тумане. Отцепленный паровоз выпустил солидную порцию пара, обдав им и без того отсыревший перрон, а затем под монотонное «чух-чух» укатил на запасной путь.

— Вот мы и в Смоленске! — выдохнул полной грудью Кречко, — может, зайдем к начальнику вокзала — чайку попьем?

— Ага! — отозвался Волков, — а тем временем начальник вокзала предупредит комендатуру, а уж комендатура поднимет на ноги всех. Кстати, сколько воинских частей насчитывается в городе?

— Несколько. Нам во все не нужно — все равно, необходимых результатов это не принесет. Круговая порука, понимаете ли…

— Понимаем. У командира части много врагов и мало друзей. Отправимся… куда поближе.

Смоленск был современным городом, поэтому в этот ранний час им удалось взять такси. Здесь же Волкову пришла в голову удачная мысль, что ревизию стоит начать не с самой близкой воинской части, а с самой отдаленной, располагавшейся где-то на окраине, едва ли не в пригороде.

— Опыт мне подсказывает, что в самой близкой части все будет на уровне, — разъяснял он Кречко, — а вот на периферии что творится? Что там у нас за часть?

— Семнадцать-девяносто два, — лаконично ответил Иван Михайлович.

— А конкретней? — Кречко пожал плечами и подбородком указал на водителя. Однако тот буркнул:

— Отдельный саперный батальон. Это каждый в городе знает.

— Вот вам и готовый кандидат в колымские степи! — воскликнул Кречко. От испуга водитель дернулся, автомобиль вильнул и едва не врезался в столб освещения.

— Смотри, не дрова везешь! — буркнул Волков, — и не болтай языком попусту. Всякие люди могут воспользоваться услугами такси.

Испуганный водитель ответствовал предательски дрожащим голосом:

— Так ведь это… товарищи командиры, вы ведь свои?

— На нас что, написано? — рявкнул Кречко, — вот законопатили бы тебя лет на пятнадцать — были бы свои! Да не дергайся ты, за дорогой следи!