Красный опричник

— Не передергивайте, Иосиф Виссарионович! Павел — уникальный в своем роде специалист… по истреблению самолетов противника. А вот в роли командующего воздушной армией я его пока не воспринимаю. Пока. Это совершенно другой уровень.

Сталин крякнул.

— Ладно. Обещаю вам, что мы вернемся к этому разговору. Что вы хотели сказать, товарищ Волков, по поводу танков? На танки вы тоже рации предлагаете установить?

Волков обреченно вздохнул. Сталин вздохнул еще обреченнее.

— Неужели в такой большой стране не найти какой-то тысячи радиостанций? — спросил Андрей Константинович, — ведь я не сомневаюсь, что вы понимаете значение радиостанции на танке и самолете.

— Товарищ Сталин все понимает. Он понимает важность авиации дальнего действия, исследований реактивных двигателей, значение производства тягачей и тракторов, бронетранспортеров и прочих транспортных средств…

Вождь достал из затертого кармана кителя кисет с табаком и принялся набивать трубку. Волков в очередной раз не захотел оказаться на его месте, а Иосиф Виссарионович продолжал:

— Товарищ Сталин только не понимает, откуда взять средства и силы на освоение неосвоенного и произведение непроизведенного. Он устал уговаривать крестьян жить за чертой бедности и рвать жилы за непонятную им индустриализацию; ему надоело его окружение, наполовину состоящее из романтиков революционной работы. Как им всем объяснить, что есть время романтики, а есть — время работы. Тяжелого, кропотливого и неблагодарного труда, который никто и никогда не оценит, кроме горстки толковых экономистов. Вот, Владимир Ильич был бы в состоянии оценить успехи нашей страны за последнее десятилетие. А товарищ Троцкий с сотоварищи считают наши действия позорным уклонизмом… да, вот еще! Что-то привык я в вашей компании употреблять наше национальное вино, товарищ Волков. Как вы?

Андрей Константинович сказал, что от грузинского вина еще ни один белорус не умер. Разве что, при штурме Зимнего. Сталин поправил, сославшись на Антонова-Овсеенко. Сказал, что в подвалах Зимнего революционный народ ужирался в основном коньяками и красными французскими винами. Хотя несомненно, среди французских вин не терялись и грузинские. Некоторые из великих князей были весьма охочи до «Ркацители».

Волков беседу принял, немного расслабился, но после вина и брынзы решительно потребовал радиостанции. Мол, где хотите, берите, но выньте и положите.

— В Германии закупить, что ли? — в отчаянии произнес Сталин, — из Америки полгода ждать придется. И свое производство отлаживать. Я так понимаю, что вас не устраивают наши радиосредства…

— Не устраивают. Как только они начнут нормально работать, они сразу же станут меня устраивать.

— Значит, отставем мы и здесь?

— Ага! — кивнул Волков, — и от немцев, и от американцев. И еще от кое-кого.

— Что же ваша умная машинка не может схему радиостанции нарисовать? — ехидно спросил вождь.

— Хоть сейчас. А интегральные микросхемы брать где прикажете? В особенности, если пока нет даже и транзисторов. Впрочем, вместо транзисторов можно лампы присобачить… м-да! А существуют ли нынче предприятия, производящие военную электронику повышенной точности?

По задумчивому и грустному виду вождя народов он догадался, что в Советском Союзе пока нет даже обычных предприятий по выпуску деталей для радиоэлектроники. Как все запущено… то есть, не развито!

— Делаем срочный заказ из нескольких частей. Одну часть радиостанций заказываем во Франции, еще одну — в Германии, а еще одну — в Британии. Можно еще тысчонку заказать в США, пусть и через год придут — все равно, понадобятся. А мы тем временем разберемся, чья рация лучше.

— А я тем временем разберусь, откуда нам денег взять на эти заказы, — подытожил Сталин, прощаясь, — а вы тем временем отправляйтесь в Монголию. Есть сведения, что командир нашего 57-го корпуса комдив Фекленко действует очень нерешительно. То ли прогрессирующая болезнь имени Блюхера, то ли с детства такой застенчивый. Непонятно только, кто его командовать корпусом назначил. Ворошилов отмалчивается, а вот вы, товарищ Волков, и разберитесь там. Вы молчать не станете.

«Разберусь как следует, и накажу кого попало!» — подумал Волков, закрывая почти бесшумную дверь сталинского кабинета.