Красный орёл (СИ)

— Ужасы тоже обладают своего рода притягательной красотой. Поэтому нужно учиться смотреть глубже, искать успокоение и вдохновение в том, что другим кажется неправильным, омерзительным. К тому же тут кроме этого ничего и нет.

— Ну-у-у… — затянул я, решаясь на очередную фразу. — Здесь есть ты.

Девушка усмехнулась, но ничего не ответила. Какое-то время мы просто сидели и смотрели на технологический кошмар вдалеке, она неторопливо попивала лучшее вино, что здесь можно достать.

— Прикинь, всю оставшуюся жизнь этим любоваться, — нарушила она молчание, тяжело вздохнув и уставившись вдаль. Несмотря на глубокую ночь, на улице сейчас что-то вроде сумерек, так называемые сумеречные ночи. Дальше день вообще невозможно будет отличить от ночи. Но и сегодня всё вокруг можно легко разглядеть. И высокие заснеженные горы за дымящими трубами, и огромные линии электропередач чуть ближе, и уродливые изрисованные инсулы по бокам.

— Я приложу все усилия, чтобы картинка изменилась в лучшую сторону. Хоть немного. Мне здесь тоже до старости существовать.

— Ооо, будущий центурион, — тупой я кусок дерьма! Стоило мне первый раз за десять месяцев заговорить с девушкой наедине, как я тут же выдал то, что обязан не афишировать. — В любом случае, у нас с тобой несколько иное положение. Ты будешь разъезжать по миру во время отпусков, будешь зарабатывать огромные деньги, в любой момент сможешь разорвать контракт и, в конце концов, просто можешь настоять на переводе. У нас таких опций нет.

— Я же не виноват в том, что ты попала в Норт Аурум, — агрессивный ответ получился, но он лучше всего отражает мои мысли и эмоции в данный момент.

— Согласна, я сама виновата, — кивнула Олимпия, сделала внушительный глоток и поправила волосы. — Здесь всё равно куда лучше, чем в трудовом лагере.

— Сколько ты там была? — решил я расспросить Олимпию о той стороне нашей пенитенциарной системы, с которой ещё не сталкивался.

— Два года, — девушка вновь накинулась губами на бутылку. Чувствуется, что это не самая приятная для неё тема. — Я думала, что сдохну. Там многие умирают… Вот так утром общаешься с подругой, вечером её спину за какую-нибудь погрешность полосуют кнутом, а через пару дней она умирает от полученных ранений.

Теперь понимаю, почему физические наказания отменили в негражданских городах — смертность работников высокая, невыгодно это. Но, вероятно, в трудовых лагерях иначе дисциплину поддержать невозможно. А ведь там сейчас Валентин служит. Интересно, ему тоже приходится заниматься подобными вещами?

— Тогда я рад, что ты сейчас здесь, а не в трудовом лагере, — улыбнулся я, посмотрев ей в глаза.

Олимпия ответила лёгким кивком и очередным глотком вина, но не словами. Загадочная девушка. Обидно то, что у неё есть харизма, потенциал, творческая душа. Но в один прекрасный момент она взяла и просрала всё это…

— На восток, — указала она. Да, пора бы до дома её довезти. Поздняя ночь уже. Пускай и светлая.

— Что у тебя с Акио? — всё же осмелился я задать важный вопрос.

— А что у меня с Акио?! — чуть не поперхнулась вином Олимпия. — Ох, мужики, ничего у меня с ним нет, я просто пою в его заведении.

— Извини, просто показалось…

— Стоит пару раз с кем-нибудь трахнуться, как этот кто-нибудь начинает считать тебя своей собственностью, — а, то есть у них всё же что-то там было. Впрочем, не моё дело. Главное, что и Акио, и Олимпия не считают их взаимодействие какими-то отношениями. — Вон туда сверни.

— Можно ещё один вопрос задать? — решил я всё же переложить ответственность за мой допрос на саму девушку, а то не хочу её ещё раз случайно смутить.

— Хмм… О! У меня отличная идея! — её глаза впервые перестали прищуриваться и загорелись недобрым огнём. — Дай мне на тебе потренироваться, а я отвечу на любой твой вопрос. На любой!

— Потренироваться? — почесал я затылок. — Избить меня хочешь что ли?

— Ахаха! Почти, — точно что-то недоброе задумала, психичка. — Хочу себе пару дополнительных проколов сделать, — указала Олимпия на свои уши, увешенные маленькими серебряными серёжками. — Дай на тебе потренируюсь.

Ирония в том, что в тринадцать лет Аша предлагала мне ухо проколоть, тогда все так ходили, даже Неокл. Но я отказался.

— Давай, согласен, — однако в этот раз я почему-то поступил иначе.

Я остановил слона, быстренько достал из него аптечку, а она нашла у себя где-то булавку, которую я продезинфицировал. Почему-то боязно. Сражаться против Сика и Авкта было не так страшно. Соберись, это будет быстро, да и заживёт скоро.

— Крепчай, Геркулес, больно не будет, — взяла Олимпия левую мочку моего уха своими тонкими ледяными пальцами и тут же вогнала в меня булавку. — О, ты даже не дрогнул.

— Не успел ничего понять, — улыбнулся я, но всё же начал ощущать крайне неприятные ощущения в ухе.

Олимпия таким же резким движением вынула из меня своё «оружие», затем долго смотрела на него, а потом… облизала.

— Задавай свой вопрос, чего смотришь.

— Ты убивала людей? — вспомнил я предостережение Акио.