Красный падаван

Впрочем, напомнил себе Таус, пусть Земля и не могла похвастаться выдающимся минеральным богатством, но актиноидов и на ней было в достатке — их месторождения чётко наблюдались на экранах геоанализаторов, как и рудные и углеводородные залежи. Местные разумные просто не владели нормальными энерготехнологиями, потому и вынуждены были опираться на теплоту, выделяемую при окислении горючих материалов атмосферным кислородом — примитивные печи, двигатели внутреннего сгорания…

Да, восстановить силовые сферы здесь будет непросто, вздохнул Игнази. Раздражение улеглось, он чувствовал лёгкий стыд перед испуганно застывшей в углу твилеккой.

— Мы все сейчас в одинаковом положении, — сказал он, глядя ей в переносицу, — как бы ни было тяжело, необходимо честно служить Императору. Вы меня понимаете, Гесура? Служить Императору.

— Я понимаю, — чуть всхлипывая ответила твилекка, — служить Императору…

— Вот и хорошо. Соберитесь, отдохните, если надо.

— Та… капитан?

— Слушаю, старший медтехник.

— Я… я действительно очень устала от необходимости, а потом… нельзя ли… как долго ещё это будет продолжаться, капитан?

— Столько, сколько потребуется, — твёрдо ответил Таус, — мы должны выполнить свою миссию. Вы не должны думать ни о каком «потом». И не смейте больше вылавливать меня по коридорам, Вам понятно?

Лекки дёрнулись, девушка сдавленно кивнула, шмыгая розовым носом. Даже после нервного срыва она выглядела привлекательно.

Поганый, по–га–ный родианец, подумал Игнази.

Может быть, всё дело в простом одиночестве. Может быть, даже очень красивым девушкам случается остаться среди такой беспросветно–пустой серости, что после неё покажется избавлением любая тьма, даже эта зелёная, пучеглазая, горбоносая родианская погань. Может быть, мы каждый день сталкиваемся в отсеках, вместе заходим в турболифты, торопливо обмениваемся информацией на оперативках — но чем больше у нас оснований для сближения, тем старательнее и надменнее отгораживаемся мы своим капитанским статусом, потому что нельзя ведь просто открыть себя для другого разумного, ведь открытость — это первый шаг к отношениям, а отношения — это ведь работа, каждодневный честный труд, а ведь проклятый непокорный корабль не оставляет сил больше ни на что, и пока ты как дурак столбом стоишь посреди коридора и никак не можешь наиграться в свои чёртовы статусы, милая заплаканная девушка принуждённо улыбается тебе искусанными сиреневыми губами и уходит вниз, на технические палубы.

Он стряхнул оцепенение.

— Идите, старший медтехник. Куда Вы там собирались.

— В первый ремонтный отсек… — ответила твилекка, отводя глаза. Да, знакомством с Двуулом она явно не гордится, с некоторым брезгливым удовлетворением подумал Таус. — Капитан, может быть… поговорить с Лордом Вейдером? Мы могли бы…

— С Владыкой я разговариваю сам, — произнёс Игнази, надменно выпрямляя спину, — идите.

Он проводил её суровым капитанским взглядом — сиреневая кожа чуть блеснула в падающем из панорамы холодном свете. Поправил обшлаги мундира, вздохнул и шагнул в сторону гравинуль–шахты. Большинство турболифтов, даже грузовых, пришлось отключить — не хватало питания. Неважно, капитан ты или простой медтехник — прыгай. Часть менее используемых палуб тоже была законсервирована, чтобы сэкономить ресурсы систем жизнеобеспечения, благо обеспечивать им приходилось куда меньше штатного состава разумных.

«Благо».

Губы Тауса исказила кривоватая усмешка.

Благо — это такое… относительное понятие. Сейчас одно, через минуту — совсем другое, словно какой–то невидимый подлый зверёк переключает в голове каналы. Неважно, капитан ты или простой медтехник — наверное, такой зверёк есть у каждого разумного. У тебя свои задачи — у него свои.

Капитан привычно ухватился за скобы гравитроса, и, отталкиваясь носками заляпанных копотью форменных сапог, упал в шахту. Он уже почти опаздывал на очередное совещание в Резервном оперативном центре.

Гесура хорошо справлялась со своей задачей, подумал Таус, поджимая ноги. Но теперь она становится проблемой. У всякого инструмента свой срок службы.

— Уже три полных круга, Лорд Вейдер. Почти три, — поправился Банну, — мне оставалось четыре месяца.

— Это немалый срок, флаг–капитан, — пророкотал Вейдер, рассматривая досье, — почему Вас назначили на «Палач»?

— Адмирал Криф забрал меня с Фондора на время своего промежуточного назначения.

— Вы были друзьями?

— Мы были знакомы ещё по Академии, Лорд Вейдер, — пожал плечами Банну, — нельзя сказать, что дружили. Я никогда не рвался сделать высокую карьеру.

Свист сухого дыхания сделался резче.

— А Криф?

— Он был карьеристом, — спокойно ответил старик, — но добивался своего не интригами, а службой. Его многие уважали.

Вейдер отшвырнул планшет. Тяжёлые кулаки сжались на подлокотниках кресла.