Красный падаван

Юно вскочила на ноги, скинула плащ и куртку, схватила со стола бутылку толстого стекла. Прежде, чем она успела сделать что-нибудь ещё, двери — обычно открывавшиеся в коридор, — распахнулись вовнутрь. Дюжий немецкий солдат влетел в кабинет спиной вперёд и прокатился по ковру. Следом ворвалось рычащее оскаленное чудовище с кровавой маской вместо лица.

Девушка — сперва с ужасом, но тут же принуждая себя успокоиться и опустить занесённую уж было бутылку — опознала в этом монстре милого грязееда.

— Юно!.. — прохрипел Половинкин голосом умирающего ранкора.

Немецкий солдат вскочил на ноги, выхватил из-за голенища нож и бросился на Колю. Кремлёвский падаван играючи увернулся от первого выпада, левым предплечьем заблокировал обратное движение и, аккуратно отводя клинок вниз, с молодецким хэканьем всей массой тела вложился в удар.

— Нокаут, — сказал из-за спины майор Мясников.

— Чистая победа, — подтвердил Окто.

— Юно!..

— Коля!..

— Юно.

— Старкиллер!..

— Юно!.. э-э-э. Отставить. Товарищ Эклипс, доложите обстановку.

— Владыка Гитлер предлагает военный, политический и духовный союз.

Майор хмыкнул.

— Губа не дура. А где ж он сам?

Юно бутылкой указала на небольшой столик возле стены. Из-под столешницы торчали мелко подрагивающие подошвы сапожков.

— Что он там делает? — изумился майор.

— Боится. Я ему сказала — «Сталин».

— А, — всё ещё тяжело дыша, многозначительно заметил Коля. — Так бесов завсегда от Сталина корёжит, дело известное. Даже от просто имени.

— Отставить мистику для разнообразия.

Некоторое время все молчали, приходя в себя.

— Товарищ майор… а что теперь?

— Теперь? Теперь домой: хорошо бы к празднику успеть, — сказал Мясников, с нехорошим прищуром рассматривая оттопыренный зад Гитлера и принимая наконец решение. — Нет, грех упускать. Эй, бесёнок. Вылезай. Давай бояться вместе.

ЭПИЛОГ

— Товарищи красноармейцы и краснофлотцы, командиры и политработники, рабочие и работницы, колхозники и колхозницы, работники интеллигентного труда, братья и сёстры в тылу нашего врага, временно попавшие под иго немецких разбойников, наши славные партизаны и партизанки, разрушающие тылы немецких захватчиков!

Пар от дыхания растворялся в морозном воздухе.

Сталин на мгновение поднял глаза вверх, к невидимым сейчас звёздам. Над Красной площадью нависли низкие тяжёлые облака, валил снег. Это было хорошо: от Вязьмы, где завяз передний край рвущегося к Москве немецкого клина, было совсем недалеко до советской столицы. Руководство опасалось авиационного удара, который могли бы нанести фашисты во время проведения парада.

Но нет, нет. Опасаться сейчас было нечего: по такой погоде никто не прилетит, а кто и осмелится — будет сбит советскими зенитками и авиацией ПВО.

Он набрал в лёгкие студёного ноябрьского воздуха:

— От имени Советского правительства и нашей большевистской партии приветствую вас и поздравляю с двадцать четвёртой годовщиной Великой Октябрьской социалистической революции.

Он окинул взглядом грозные безмолвные колонны красноармейцев. Лиц с трибуны Мавзолея, конечно, было не разобрать.

За его спиной жарко сияли расчехлённые на время парада звёзды Кремля.

— Товарищи! В тяжёлых условиях приходится праздновать сегодня двадцать четвёртую годовщину Октябрьской революции. Вероломное нападение немецких разбойников и навязанная нам война создали угрозу для нашей страны. Мы потеряли временно ряд областей, враг очутился у ворот Ленинграда и Москвы. Враг рассчитывал на то, что после первого же удара наша армия будет рассеяна, наша страна будет поставлена на колени. Но враг жестоко просчитался. Несмотря на временные неуспехи, наша армия и наш флот геройски отбивают атаки врага на протяжении всего фронта, нанося ему тяжёлый урон, а наша страна — вся наша страна — организовалась в единый боевой лагерь, чтобы вместе с нашей армией и нашим флотом осуществить разгром немецких захватчиков.

«Боевой лагерь, — повторил про себя Сталин, думая о крепости в Белоруссии. — Вероятно, в мире действительно случаются такие центры… центры кристаллизации, способные притянуть, собрать воедино, возглавить и направить по верному пути разрозненные силы вокруг себя, силы дремлющие, напуганные, лишённые воли. Как знать: не требуется ли для пробуждения такой силы чрезвычайное, немыслимое потрясение, предельно тяжёлое положение?..»