Красный падаван

В толпе за ограждением охнула некогда глупая, а теперь поумневшая и осунувшаяся девушка Зинаида. Машинально схватилась было за висевшую на боку санитарную сумку, да тут же убрала руку: перебинтовывать и поливать карболкой было уже некого.

— Товарищ Сталин, — срывающимся голосом возвестил Лаврентий Палыч, — раздавлен член военного совета Хрущёв.

— Бывает, — сказал Сталин. — Пойдём-ка, Лаврентий, осмотрим самолёт.

Дверь бомболюка заклинило, и Коле пришлось высаживать её ногами. Меч Старкиллера решили на площади лишний раз не демонстрировать: мало ли, вдруг иностранные репортёры кругом, да и вообще.

Он вывалился за борт и осмотрелся. Иностранных репортёров не наблюдалось. Со всех сторон на него уставились тысячи сердитых красноармейских глаз, а чуть поодаль даже стояло несколько танков, поэтому Коля на всякий случай громко сказал в отсек.

— Выходите, товарищи, здесь все свои, советские!

Рана на лбу опять открылась, но кровила совсем слабо-наверное, рано или поздно даже крови надоедает вытекать без толку. Коля собрал прямо с мостовой немного тонкого снега и с наслаждением провёл ладонью по лицу.

— Половинкин, включи голову! — донеслось из люка. — Помогай давай!

Он помог выбраться Гхмертишвили, потом протянул руки Юно. Старкиллер, конечно, спрыгнул сам.

— Принимай, — сказал Мясников, и через край люка перевалились завёрнутые в портьеру ноги Гитлера.

Коля со Старкиллером подхватили неожиданно тяжёлый свёрток, начали было опускать аккуратно, но затем посмотрели друг на друга, обменялись понимающими улыбками и не сговариваясь разжали руки.

— А чего это он у вас опять скулит? — спросил Мясников, спрыгивая на землю, но увидал подходящую к самолёту группу людей и мгновенно подобрался:

— Отделение, становись! Р-равняйсь! Смирно! Равнение на Верховного главнокомандующего! Товарищ Верховный главнокомандующий! Особая сводная группа Ставки…

— Вольно, — сказал Сталин, отдавая честь и протягивая руку.

— Вольно, — продублировал команду майор, — командир группы майор государственной безопасности Мясников.

— Тот самый, — из-за плеча Сталина негромко сказал Берия.

Иосиф Виссарионович усмехнулся в усы.

— Докладывайте, товарищ тот самый Мясников. И без формализма, а то мы тут окончательно замёрзнем.

— Докладываю, — не моргнув глазом доложил тот самый Мясников. — Ваше приказание выполнено. Осуществлено проникновение в логово фашистского зверя, освобождён представитель союзников — одна, захвачено в плен фашистов — один, убито фашистов — десятка два, товарищ Сталин, забросано гранатами фашистов — много, целый актовый зал.

— На здании берлинской Рейхсканцелярии в честь праздника Седьмого ноября установлен красный флаг, — раздался с другой стороны их коротенькой шеренги негромкий весёлый голос.

— Старший лейтенант Гхмертишвили, — без малейшей запинки произнося фамилию грузина, отрапортовал Мясников.

— Гхмертишвили?.. — удивлённо переспросил Сталин, всем корпусом поворачиваясь на голос. Лаврентий Палыч возмущённо поперхнулся. — «Гхмерти»?! Ах ты засранец!

Коля смотрел на смеющегося Гхмертишвили, смеющегося товарища Сталина и смеющегося товарища Берию — и сам смеялся, хотя не очень-то понимал происходящее.

— Ах ты засранец, — снова повторил Сталин, — неужто вправду флаг установил?

— Мы с товарищем Кожедубом, — указал Гхмертишвили на лётчика, который наконец выбрался из кабины и теперь осторожно переминался на холоде, — это его идея.

— Всё равно наших ждали, — неловко сказал смущённый Кожедуб, во все глаза разглядывая Иосифа Виссарионовича, — чего время терять. Мы установку флага сняли на камеру — и фото, и кино тоже. Двадцать минут примерно, только тут не плёнка, а как бы само снимает, без плёнки…

— А это что у вас? — подозрительно спросил Берия, указывая на скулящую портьеру.

— Это? — безмятежно уточнил Коля. — А, это. Это Гитлер.

— Вы что же, и пса с собой в Берлин таскали? — опешил нарком.

— Товарищ Половинкин, размотать штору, — с тщательно скрываемой, но абсолютной, безмерной и беспредельной гордостью скомандовал Мясников. — Вот наш Гитлер!

Над многотысячной, слегка заволновавшейся было площадью снова повисло изумлённое молчание.

— Ай да Коля, — сказал наконец Иосиф Виссарионович, сверху вниз рассматривая скорчившегося на заснеженной брусчатке бывшего фюрера.

Из бомболюка послышалось деликатное покашливание.

— Товарищ Верховный главнокомандующий, — тут же сказал Мясников, — у нас там ещё представитель союзников. Он на всякий случай форму снял, а вот тёплой одежды нет…

Пару минут спустя герои дня шагали к Спасской башне.

— Да, — неожиданно сказала Юно, необыкновенно воодушевлённым взглядом рассматривая Владыку Сталина, — да.

— Теперь понимаешь? — спросил милый грязеед.

— Теперь понимаешь! — по-русски ответила девушка.