Красный паук, или Семь секунд вечности

Юрий Петрович бросился из кухни и столкнулся с ней в коридоре.

– Там, – прошептала Юля трясущимися губами. – Кто-то сидит на кресле-каталке!

У Юрия Петровича вдруг задрожали коленки.

– Кто? – еле вымолвил он.

– Не знаю! – прижималась к нему Юлия Сергеевна. – Иди – смотри, кто это забрался в квартиру?

– Так, может это Зорин? – пошарил Лукьянов по стене в поисках выключателя. – Я сейчас включу свет.

Верхний свет из коридора проник в комнату. Юрий Петрович начал медленно продвигаться к дверному проему. Юлия Сергеевна дышала ему в затылок и не отставала.

– Я боюсь, – шептала она. – Сейчас умру от страха!

– Т-с-с, – прижал палец к губам Юрий Петрович и включил свет в гостиной. – Кто здесь? – страшным голосом закричал он, ринувшись в комнату.

Противоположная стена комнаты зияла черным дверным провалом в спальню, а посередине гостиной в инвалидном кресле сидел человек, с головой укутанный в серую мешковину.

– Кто это? – тихо заплакала Юля. – Мертвец?

– Ты что, глупая? Какой мертвец? Это Андрюха нас разыгрывает, – пытался совладать с дрожью в голосе Лукьянов. – Смотри, – он протянул руку вперед.

Человек в сером мешке вдруг повернул голову в сторону Юрия Петрович и встал с кресла.

– Зорин, это ты? – неуверенно спросил Лукьянов. – Брось дурить! Ты и так… напугал нас до смерти, – и, выбросив вперед правую руку, он резко рванул мешок с головы.

Лицо человека было черное, а глаза незрячие. Он прошел мимо Лукьянова и плашмя ударился о стенку.

– Он уже ничего не видит, – хрипло сказал Лукьянов. – Быстро сюда! – и втолкнул Юлию Сергеевну в комнату, после чего закрыл дверь, оставив существо, напоминающее Зорина, в коридоре.

– Делай что-нибудь. Предъявляй скорей свой перевод! Пусть он только не тычется! – плакала Юля. – Мне страшно!

Незрячий Зорин продолжал ударяться о стены и мебель, но ничего не ронял. Только менял направление движения после столкновения, как детская машинка на батарейках.

– Пусть там бродит, – сказал Лукьянов. – Он пока мне не мешает. Может, на него опять мешок надеть?

– Нет, пусть так останется, – стучала зубами Юлька, надевая свой сарафан. – В мешке он – как приговоренный к смерти.

– Так он и есть… приговоренный к смерти, – подтвердил серьезный Лукьянов. – Все, похоже, начался распад! А я не могу определиться с последним словом! Хоть тресни!

– Тресни, пожалуйста, и определись, наконец! – вскричала Юлия Сергеевна. – Говорил, все будет в порядке! Вера Николаевна в тебя так верит, а ты? Все в тебя верят! Давай, делай перевод и быстрей!

Юрий Петрович не ответил – взяв Юлию за плечи, повернул ее лицом к стене.

На ней, точнее, над диваном, в простой деревянной раме, потемневшей от времени, висела картина.

– Тихо, не спугни, – прижал палец к губам Лукьянов.

– Юра! Как ты догадался притащить сюда картину? – обрадовалась Юлия Сергеевна, вытирая слезы. – Какой ты молодец! Она светится изнутри!

– Юлия, мы же во сне, – пояснил Лукьянов. – А во сне можно все. И картину можно оставить в другой квартире или соскрести ее ножом, а потом смотришь – она уже здесь. Все зависит от человека, который спит, понимаешь?

– Нет, не понимаю, но верю, – прошептала Юлия. – Итак, картина у нас есть. Что дальше!

– Юлия, – гипнотизировал картину взглядом Лукьянов. – На столе зеленая тетрадь. Открой ее и положи рядом карандаш.

Юлия Сергеевна немедленно выполнила просьбу.

– А я сейчас… – Лукьянов не договорил, отошел от стола, сел в кресло и закрыл глаза.

– Юрка! – удивилась Юлия Сергеевна. – Ты, что? Издеваешься? Там бродит Зорин с черным лицом, а ты решил поспать во сне?

– Нет, я не сплю, просто пытаюсь сообразить, где может находиться одна штуковина? Во сне должна быть мне подсказка.

– Какая штуковина, Юра? – недоумевала Юлия Сергеевна. – Ты можешь говорить яснее?

– Ты забыла? «Чтобы стишок перевести, ты черный камень разыщи. Когда стишок переведешь, то паучка ты, враз убьешь», – продекламировал Юрий.

– Да, со страху забыла, – согласилась Юлия. – И что это за черный камень?

– Пока сам не знаю, но мне видится что-то, похожее на коробок от спичек, но только формой, – прикрывал глаза Лукьянов. – Но это не коробок, а такое черное-пречерное!

– Ты что заладил – как попугай! «Черное-пречерное», – передразнила Юлия. – Говори толком, что надо делать?

– Стоп! Я, кажется, понял, – открыл глаза Лукьянов. – Где моя скрипка? – вскочил он с кресла.

– Скрипка? Вот только на скрипке поиграть нам не доставало!

– Да, скрипка была в квартире у моих родителей. В Футляре на шкафу.

– Ты куда полез? – изумилась Юлия Сергеевна. – Ты же сказал: в квартире у твоих родителей.

– Юля, ты опять забыла? Мы же во сне! – Лукьянов показывал на футляр скрипки. – Главное, чтобы был шкаф, а скрипка на нем всегда отыщется.

– Только бы не выбросили! – приговаривал Юрий Петрович, открывая трясущимися руками крышку футляра. – Только бы не выбросили!

Он вытряхивал на стол содержимое: маленькую скрипку, половинки смычка, смятую нотную тетрадь. Последним выпал предмет в пожелтевшей бумаге.