Красный паук, или Семь секунд вечности

– Похоже, ты не рад, Павел? – через силу улыбался Петр Осипович. – Я в рубашке родился… Сегодня…

– В рубашке, говоришь, – шумно дышал Гудков, вглядываясь в серое лицо командира, – у меня пять боев. Два раза горел, но такого случая не помню. Как ты увернулся от болванки, командир? Болванка же должна была и тебя прикончить!

Лейтенант Лукьянов молчал.

– А вот на скрипочке тебе играть видно не придется – тяжелая контузия. И с левой рукой что-то не то. Ты тут полежи пока, а я за санитарами, – сержант Гудков далеко зашвырнул ненужную метлу и спрыгнул с танка в воду.

Закат догорал, и верхушки деревьев на противоположном берегу реки проступили четкими силуэтами на фоне желтого неба.

Глава 68 Девятнадцатое июля 1999 года. Уральск

Ночь. Тишина.
Тростник рассветом грезит,
Презревши воду и забыв Луну, он Солнце ждет.
Свидетелю рождения – стоять навытяжку,
Остался только миг.

Сочинил Черный Дворник – Астроном.

…Кто из нас, умудрившихся родиться и жить на Земле, хоть один раз в жизни, не испытывал перед пробуждением удивительное состояние предрассветного сна. Это непостижимое, ни с чем не сравнимое ощущение бесконечности и одновременно понимание неотвратимо приближающегося завершения чего-то важного и нужного и обычно недосказанного или недослушанного, а, может быть, просто непонятого, заполняет все наше существо и заставляет с замиранием сердца ожидать новых, сонных событий.

Вот реальность уже подкрадывается на кошачьих лапах, или, напротив, настойчиво вторгается звуками просыпающегося города, а мы еще там, на том берегу…

Да, мы еще там, на том берегу, но уже чувствуем эти легкие прикосновения, способные таинственным образом проникать в святая святых, и, неожиданно, но всегда гармонично вплетаться серебристыми нотками новой чудесной мелодии в сказочную ткань нашего сна. Преображая и видоизменяя все происходящее с нами и воздействуя таким образом, что уже невозможно определить, где есть реальность, а что осталось от нашего ночного шедевра…

Несказанно хочется удержать, продлить это хрупкое равновесие и парить в сонном измерении. Почти уверовав в свою исключительность и волшебную силу, успев уже привыкнуть ко всему и более не удивляясь своей всесильности, продолжать с вдохновенным блаженством и наслаждением пить из неиссякаемого источника, с легкой грустью сознавая, что скоро все это совершенство будет взорвано бесцеремонным «петушиным криком» нового дня.

Юлия Сергеевна проснулась в своей квартире ночью. Яркая Луна освещала пол.

– Это, наверное, Луна меня разбудила, – подумала она и встала, чтобы закрыть штору.

Юлия Сергеевна подошла к балконной двери и увидела на балконе странную конструкцию. Она открыла дверь и вышла наружу. Странной конструкцией оказался дорогостоящий телескоп – рефрактор, уверенно стоящий на монтировке. Телескоп был направлен на Луну.

Недоумевая, откуда в квартире появилась такая штука, Юлия Сергеевна потрогала прохладный металл, и телескоп вдруг откликнулся и ожил. Напевая различные нотки, он стал самостоятельно прицеливаться на Луну. Через тридцать секунд телескоп замер.

– Ты, хочешь, чтобы я посмотрела на Луну? – догадалась сонная Юлия. – Хорошо, я посмотрю, – сказала она, прильнув к окуляру.

Телескоп был наведен, и Юлия Сергеевна сразу увидела на темном дне кратера маленький белый крест.

– Юра, – сразу зашмыгала носом она, – Юра! Я вижу тебя и помню. Ты был первый.

Вернувшись в комнату, Юлия Сергеевна включила настольную лампу. Достала с полки старую зеленую тетрадку. Открыв ее на нужной странице, вслух прочитала:

– Фантазия на тему стихотворения Джона Леннона «Across the Universe».

A Cross of the Universe – Крест Вселенной.