Красный Петух

– Без. Трое из них не причастны – обычные "активисты". А один – просто дьявол, для него "Баадер-Майнхоф" – истина и свет. Но он, как и другие, мало связан с "планом Далет".

– А чисто формально есть за что его посадить?

– Нет, не думаю. Шведам, черт возьми, разрешено исповедовать любые взгляды, а вот арабы за это могут быть объявлены террористами. Ты со своим оружием на стене в прихожей, кстати, куда больше, чем он, нарушаешь закон. Не вижу повода, за что его можно было бы осудить. Хотя Нэслюнд и хочет, чтобы я покопался в его дерьме.

– Думаешь, найдешь что-нибудь?

– Возможно, найду дополнительные документы, подтверждающие, что он симпатизирует террористам. Работа на архив, так сказать. Но в его преступление я не верю, и прежде всего не верю в его сотрудничество с израильтянами.

– Да, это действительно маловероятно. Хорошо представляю себе трудности Нэслюнда через неделю. Если все раскроется, газеты "Свенска дагбладет" и "Экспрессен" будут вынуждены "сыграть отбой". Очень весело.

– Вы имели в виду таких, как Хедлюнд, когда занимались в свое время инфильтрацией левых сил?

Старик помрачнел. Вопрос для него был больной. Он подумал и о самом Карле; он ни на миг не мог поверить, что тот таким вот образом просит прощения за прошлое.

И Старик не пожалел времени на объяснения.

– Во-первых, тот период истории шведской службы безопасности уже миновал. Во многом он был не очень удачным, но в некоторых оперативных отношениях – вполне успешным. Например, ведь именно IB организовала КСМЛ – Коммунистический союз марксистов-ленинцев, временами в его правлении было так много своих, что им можно было полностью управлять. Такой же классический трюк был в свое время проделан охранкой в 1906 году в России. Наша полиция никогда не смогла бы пойти на это. Для нее, кроме того, все социалисты одинаковы, словно Коминтерн все еще существует. Но, организовав КСМЛ, очень удобно было собирать самых ярых экстремистов в одном и том же месте (можно сказать, КСМЛ был нашей липкой бумажкой для ловли мух). При ограниченности человеческих ресурсов это было необходимо; традиционное наблюдение за всеми "левыми" никаким разумным способом не наладишь, и нам никогда не удавалось отделить зерна от плевел.

С оперативной точки зрения эта история была интересной. Прекрасное классическое решение классической проблемы. Однако для разведывательной службы вредно пускать в дело ресурсы, когда речь идет о сфере деятельности полиции. И это тожеклассическая проблема. Однако от правительства поступали директивы, сначала от Tare Эрландера, потом и от Улофа Пальме; у правительства не было доверия к полиции, а у нас именно в те годы – в конце 60-х – начале 70-х годов – накопился материал о левом движении, и куда более значительный, чем о каком-либо другом. И все это еще задолго до того, как советский шпионаж приобрел такую агрессивность. В тот период о русских почти забыли, правительству была важнее охота за своими левыми. Да и иностранные коллеги жаждали свежего товара на нашем рынке, и в этом тоже было оперативное преимущество.

Слушая Старика, Карл все больше мрачнел, и Старик это заметил.

– Я просто рассказываю о том, что было, я не морализирую. В дальнейшем у нас будет все по-иному. Ты избежишь участи КСМЛ, уверяю тебя; они, кстати, "самонастраивающееся пианино". Думаю, мы убрали наших людей оттуда именно потому, что они сами расправятся с собой.

– Но именно сейчас я и занимаюсь охотой на пропалестинских активистов. А потом я приду к тебе и должен буду следить за КСМЛ?

– Чепуха какая-то. Когда ты перейдешь к нам, мы направим тебя на борьбу с врагами нашей страны, а не на охоту на левых. Кстати, ты все еще коммунист?

– А ты все еще социалист или социал-демократ?

– Думаю, в старческом возрасте я еще больше соскользнул к левым. Ну а ты – коммунист?

– Не знаю. Я за все, что связано с правопорядком и экономическим равенством; но мне не нравятся коммунистические традиции с тайной полицией и с содержанием оппозиции в домах для сумасшедших и уколами серной кислоты в зад. Однако я и не социал-демократ. Я, собственно, не знаю, кто я.

– Тебя это огорчает?

– Нет. В "Кларте" было интересно. Там мы себя чувствовали во всем знатоками. Но сейчас я не тот, во мне нет этого "марксистско-ленинско-маоцзэдуновского мышления", как это было в те времена. Но я и не хочу быть политическим полицейским, так и запиши себе, черт возьми.

– Хорошо. Когда ты перейдешь ко мне, займешься русскими. Any objections?[58]

– None whatsoever[59].

– Ты хочешь уйти из полиции?

– Да, и как можно скорее.

– Расколи этот орешек, и ты станешь неудобным для полиции, а у меня появятся солидные аргументы, и я смогу взять тебя к себе непосредственно.

– Обещаешь?

– Я сделаю все, что смогу, обещаю тебе. Но у тебя есть еще должок. Вернуться живым из Израиля, например.

– А если не сумею?

– Это тоже решение проблемы, хотя и не лучшее. Еще виски?

* * *