Красный сфинкс

Перелистываю тетради – формулы и расчеты, выписки из учебников и научных работ. Все это было систематизировано, сопровождалось чертежами, рисунками и походило скорее всего на диссертацию или научный труд в специальном журнале. Мне не известно, насколько органично вошли эти научно-технические материалы в «Черную металлургию» и помогли ли они убедительному решению темы, – роман так и не был закончен, но я привел этот пример затем, чтобы показать, как для настоящего писателя необходимо тщательное изучение материала, если он на нем строит произведение…»

На дискуссии о состоянии и путях развития научной фантастики, организованной Домом ученых, Домом детской книги и ленинградским отделением Союза писателей, В. И. Немцов с удовольствием повторил с трибуны свой любимый тезис: «Мы пишем о нашем сегодняшнем дне, либо заглядываем совсем недалеко, через два-три года».

Отсюда и идет вызывающая обыденность любимых героев Немцова – молодых инженеров Бабкина и Багрецова.

«Невысокий широкоплечий парень в защитной гимнастерке и сапогах», – это про Бабкина. Про Багрецова – «он работал техником в научно-исследовательском институте метеорологии. Строил радиоприборы, учился в заочном институте на четвертом курсе. В свободное время (а у него этого времени почти не было) занимался изобретательством, как он говорил, „для души“, а строил вполне полезные приборы».

Сам В. И. Немцов был улыбчив, любил добротные костюмы и строгие галстуки.

Герои его («Последний полустанок», 1965) даже в полете искусственной космической лаборатории «Унион» (универсальной ионосферной летающей обсерватории) не видели ничего особенного. Багрецов, например, признавался: да что там такого уж особенного происходило в полете? «Скучали, и больше всего смотрели на Землю… На большом экране вы, наверное, видели ее лучше нас… Вода, пустыни, туманы. Не видели мы самого главного, что сделали руки человеческие… Не видели каналов, городов, возделанных полей…»

Вид Луны, которую облетает универсальная лаборатория, героев тоже нисколько не волнует. «Кратеры, воронки, точно на поле боя. Горы и скалы, похожие на ледяные торосы. Ни в Арктике, ни в Антарктиде Багрецов не бывал, но торосы эти видел в кино. И опять подумалось, что наши, даже полярные, лишенные жизни пейзажи куда интереснее лунных…»

Наконец, программное: «…ведь ее (романтику, – Г. П.) надо понимать здраво. Кто же всерьез будет утверждать, что работать под землей шахтером гораздо приятнее, чем трактористом в поле? Или, скажем, нет лучше работы, чем под водой, – водолазом. Все это неизбежность. Люди спускаются в шахты и на морское дно, чтобы там, наверху, хорошо жилось всем. Так же и здесь, в пустоте, в самой отвратительной среде, противной человеческому духу, будут работать люди опять-таки для счастья на Земле.

– А радость познания? Открытие неведомых миров? Разве ты не хочешь первым побывать на Марсе?

– Только для познания и славы? Не хочу! Вот если бы я был геологом или ботаником… Если бы я знал, что, возвратившись с Марса, мог бы открыть на Земле новые богатства, вывести для тундры полезные растения, тогда бы полетел…»

«В романе „Последний полустанок“, – вспоминал В. И. Немцов, – продолжается рассказ о путешествиях двух друзей – Вадима Багрецова и Тимофея Бабкина, с которыми автор никак не хочет расстаться. Он посылал их в разные концы страны. Сначала в деревню Девичья Поляна, о чем было рассказано в романе „Семь цветов радуги“, потом Багрецов путешествовал по Волге и Казахстану, о чем написано в „Счастливой звезде“. Через год вместе с Бабкиным Багрецов успел побывать в Среднеазиатской пустыне. О том, что там произошло, можно прочесть в повести „Осколок солнца“. Все эти книги автор назвал научно-фантастическими, а под заголовком „Последний полустанок“ значится просто „роман“. Так неужели в четвертой книге, рассказывающей о путешествии наших друзей, нет никакой фантастики? Да нет, все есть – и фантастика и приключения. Но автор считает своим долгом предупредить заранее, что в книге и на этот раз нет полетов в дальние галактики, нет выходцев с других планет, нет шпионов и уголовников, как не было этого и в первых книгах…»

Странно, но сам Владимир Иванович много путешествовал, бывал в разных странах, встречался с людьми несомненно выдающимися.

«Я помню, – писал он, – М. Н. Тухачевского с его врожденным артистизмом (в лучшем смысле этого слова). С каким глубоким вниманием он рассматривал наши маленькие радиостанции, тщательно настраивался на принимаемую волну и задавал такие узкоспециальные технические вопросы, что диву даешься – откуда у него столь глубокие познания. Я был тогда еще совсем юным вольнонаемным инженером, и не мне бы следовало докладывать заместителю наркома обороны, но так уж было заведено, что показывали и рассказывали об аппаратах сами конструкторы…