Красный шатер

Воспоминания о тех месяцах в Мамре кажутся бледными и расплывчатыми. Когда я вернулась к матерям, они были разочарованы тем, что я не смогла ничего рассказать о чудесах, которые видела, и о тайнах, которые узнала. Я словно бы прошла через пещеру, наполненную драгоценностями, но вынесла оттуда только пригоршню серой гальки.

Да, в моей памяти осталось не так уж и много.

Помню, что раз в семь дней бабушка устраивала представление с выпечкой хлеба. Всю оставшуюся неделю она не прикасалась к женской работе, не месила тесто и не делала хлебов. Но на седьмой день она брала муку, воду и мед, смешивала их и лепила, приносила в жертву кусочек треугольного хлеба «для Царицы Небесной» - так она шептала тесту, прежде чем отправить его в печь.

Я сомневалась, что Царицу Небесную могут заинтересовать приношения Ревекки - сухие и абсолютно безвкусные.

- Ну разве они не хороши? - спрашивала бабушка, когда хлебы вынимали из печи.

Я покорно кивала и ела их, обильно запивая свою порцию водой, выпивая все, что мне давали. К счастью, прислужницы были гораздо лучшими мастерицами и их хлебы выходили достаточно сладкими и мягкими, достойными любой царицы. Тем не менее, готовя всякий раз свое пресное тесто, бабушка шепотом сообщала мне, что готовится небольшой праздник, - и только в эти мгновения глаза ее озарялись улыбкой.

Рано утром я должна была приходить во внутренний шатер Ревекки, чтобы помочь ей с омовениями перед встречей с паломниками, ежедневно приезжавшими в священную рощу. Я приносила ее ларец, где хранилось великое множество всевозможных благовоний и притираний для лица, запястий, подмышек и лодыжек; были там также специальные снадобья против морщин под глазами и кисловатая настойка для полоскания горла. Затем на свет извлекались краски, Ревекка тщательно подбирала цвета для губ, глаз и щек. Она говорила, что самое главное - это источать запах сладости, и ее дыхание всегда было наполнено мятой, которую она жевала утром и вечером.

Казалось, бабушка вообще не нуждалась в отдыхе. Она мало ела и постоянно была чем-то занята. Она критиковала всех, кроме своих сыновей, причем явно отдавала предпочтение Иакову, вечно нахваливая его красоту и его замечательных отпрысков, хотя было очевидно, что бабушка во всем зависела от моего дяди. Раз в два дня из Сеира от него прибывали посланники, которые тут же спешили обратно. Ревекка то просила Исава доставить дополнительную меру ячменя, то поручала найти мясо, достойное стола его матери. Раз в две недели Исав приезжал сам, и руки его были полны подарков.

Мой дядя был хорошим человеком и прекрасным сыном. Он старался устраивать так, чтобы богатые паломники посещали рощу и приносили щедрые жертвы; именно он подобрал Исааку каменный дом в деревне. Благодаря его заботам Ревекка могла жить в роскоши, словно жрица, не прислуживая мужчине. На прощание бабушка всякий раз ласково похлопывала Исава по щеке, и он сиял так, словно бы мать расхваливала его, превознося до небес. Чего она, к слову, никогда не делала.

Не припомню, чтобы бабушка говорила об Исаве плохо; нет, она не ругала старшего сына, просто она вообще ничего о нем не говорила.

Однако его жен Ревекка ненавидела и вот об этом могла рассуждать часами, весьма подробно описывая их недостатки. Хотя эти женщины были почтительными невестками и прежде посылали ей прекрасные подарки в надежде заслужить одобрение, она считала их всех неряхами и идиотками. Долгие годы Ревекка открыто насмехалась над ними, поэтому теперь они посещали свекровь только по настоянию Исава. К моим матерям бабушка отнеслась ничуть не добрее. Рахиль она сочла лентяйкой: да, красивой, но ленивой. Билху называла уродливой, а Зелфу - суеверной и слишком тощей. Правда, Ревекка неохотно признала, что Лия отличалась трудолюбием и знала толк в хозяйственных делах; кроме того, бабушка не могла отрицать очевидного - Бог благословил ее многочисленными здоровыми сыновьями. Но даже Лия не была достаточно хороша для Иакова, который заслуживал идеальную спутницу жизни, а не дылду с глазами разного цвета.

И все это она высказывала в моем присутствии! Как будто я не была дочерью Лии, как будто остальные жены Иакова не были моими любимыми тетушками. Но я не защищала их. Когда пророчица говорила, никаких возражений не допускалось. Я была не так отважна, как Лия, и мои ночные слезы часто были вызваны не только одиночеством, но и стыдом за проявленную слабость.

Но худшие оскорбления Ревекка приберегала для своего мужа. К старости Исаак поглупел, говорила она, от него дурно пахнет - и этого она вынести не может. Неужто он позабыл, чем обязан жене, разве не она позаботилась о том, чтобы он даровал благословение лучшему из сыновей, Иакову? Бабушка постоянно твердила о неблагодарности Исаака и разглагольствовала о своих страданиях. Но мне было неясно, что уж такого скверного сделал мой дед. Когда он в жаркие дни приходил в шатер, чтобы наслаждаться прохладой в тени терпентиновых деревьев, то казался человеком мягким и безобидным. Я радовалась, что Исаак не нуждался в заботе Ревекки.