Красный свет

— По описанию в газете ее внешности и одежды?

— И по месту, где это произошло.

— Вы были там?

На этот раз лейтенант поднял голову, но его взгляд, как бы случайно обращенный на Стива, остался равнодушным. И все же Стив покраснел, заколебался, проглотил слюну и наконец выдавил:

— Дело в том, что возле бара я ненадолго выходил из машины и…

Его прервали жестом.

— Думаю, нам лучше начать сначала. Сколько лет вы женаты?

— Одиннадцать.

— Возраст жены?

— Тридцать четыре года.

— Тоже работает?

— В фирме «Шварц и Тейлор», Пятая авеню, шестьсот двадцать пять.

Стив старался отвечать точно, постепенно отказываясь от мысли, что все эти вопросы не имеют значения.

Лейтенант ненамного старше его. На пальце у него обручальное кольцо, дети тоже, наверно, есть. Насколько Стив может судить, заработок у них приблизительно одинаковый, тип дома и семейного уклада тот же самый.

Почему же Стив в его присутствии чувствует себя таким скованным? За истекшие несколько минут в нем проснулась робость, которую он в школьные годы испытывал перед учителями, а теперь испытывает перед своим хозяином и от которой не может отделаться в отношении м-ра Шварца.

— Дети есть?

— Двое — мальчик и девочка.

Следующего вопроса Стив не стал дожидаться.

— Дочке десять, сыну восемь. Оба провели лето в Мэне, в лагере Уолла-Уолла у мистера и миссис Кин.

Вчера вечером мы поехали за ними.

Он был бы благодарен за улыбку, за любой одобрительный жест. Однако лейтенант только записывал, и Стив, не зная, что он пишет, тщетно пытался разобрать через стол перевернутые буквы. Этот человек не угрожал, не был ни угрюм, ни груб. Он, вероятно, тоже устал: всю ночь патрулировал, ни на минуту не прилег. Но он хоть принял ванну и побрился!

— В котором часу вы выехали из Нью-Йорка?

— В пять с минутами, самое позднее, в пять двадцать.

— Заехали за женой к ней на службу?

— Нет, мы, как обычно, встретились в баре на Сорок пятой улице.

— Что вы пили?

— Стакан мартини. Потом заехали домой поесть и взять вещи.

— Еще что-нибудь пили?

— Нет.

Врать Стив побаивался. Чтобы успокоиться, он напомнил себе, что дает показание не под присягой. Он не понимал, почему его так дотошно допрашивают: он же находился здесь лишь для опознания жены, на которую совершено покушение.

Он пришел в еще большее смятение, увидев за дверным проемом старика в коляске: тот смотрел на Стива, и на его парализованном лице с отвислой губой было такое выражение, словно он втихомолку посмеивается.

А вот лейтенант не обратил на это внимания.

— Вы, конечно, захватили одежду дня на два? Вы это подразумевали под словом «вещи»?

— Да.

Разговор только начался, и первый же с виду простой вопрос ошарашил Стива.

— В котором часу вы покинули Лонг-Айленд?

— Часов в семь, половине восьмого. Вначале из-за пробок ехать пришлось медленно.

— Какие отношения у вас с женой?

— Отличные.

Он не посмел сказать: «Мы любим друг друга», — его ответы заносятся в блокнот. Тем не менее это сущая правда.

— Где вы остановились в первый раз?

Стив даже не попытался схитрить.

— Точно не знаю. Где-то сразу за Меррит-Паркуэй.

.Названия места не помню.

— Жена пошла с вами?

— Нет, осталась в машине.

Кроме Сида Хэллигена, ему скрывать нечего. А то, что произошло у него с Сидом, к жене отношения не имеет: он встретил его гораздо позже покушения.

— Что вы пили?

— Ржаное.

— И все?

— Да.

— Двойное?

— Да.

— С какого момента вы начали ссориться?

— Собственно говоря, мы не ссорились. Я знал, Ненси недовольна, что я остановился выпить стаканчик.

Вокруг них такое спокойствие и тишина, что кажется, будто они живут в выдуманном мире, где ничто не имеет значения, кроме поступков и жестов некоего Стива Хогена. Конференц-зал с его длинным столом выглядит странным судилищем, где нет ни обвинителя, ни судьи, а есть лишь чиновник, записывающий показания, да глядят со стен семь давно умерших попечителей, представляющих здесь вечность.

Стив не возмущался. Ни на минуту не поддался соблазну встать и заявить, что все это никого не касается, он свободный гражданин и скорее ему принадлежит право требовать отчета у полиции, допустившей, что на дороге какой-то неизвестный совершил покушение на его жену.

Напротив, он силился объясниться:

— В таких случаях у меня легко портится настроение.

И я, в свою очередь, начинаю попрекать жену. Так, наверно, бывает во всех семьях.

Лейтенант не улыбался, не поддакивал, но продолжал лишь равнодушно записывать, как будто решающее слово не за ним.

Сестра, которую Стив еще не видел, остановилась в коридоре, постучала о притолоку, чтобы привлечь к себе внимание:

— Вы скоро придете к раненому, лейтенант?

— Как он?

— Ему переливают кровь. Он пришел в себя и утверждает, что может описать сбивший его автомобиль.

— Попросите сержанта — он в моей машине — записать показания и сделать все необходимое. Я загляну чуть позже.

Он возобновил допрос:

— Итак, в баре, где вы остановились…

— В котором? — поспешил уточнить Стив: в любом случае к этому вопросу вернутся.

— В первом. Вам не довелось завязать там знакомство с кем-нибудь из соседей у стойки?

— В первом — нет.