Красный свет

– Очень занят генерал? – спросил Щербатов у лейтенанта Фалдина.

– Журналистка у него, – сказал лейтенант Фалдин, который сам мечтал стать журналистом и сочинял иногда заметки, – француженка.

Генерал Власов последние три дня провел в разговорах с французской журналисткой, писавшей большую статью о русском фронте для американской печати. Эв Бенуа говорила по-русски с пленительными мягкими ошибками, которыми француженки украшают русскую речь. Присутствие француженки в генеральской избе, где быт был организован по-генеральски: с обильным застольем, непременной водкой, жирной пищей, хрустким огурцом, – придало походным будням шарм парижских кафе. В Париже генерал не бывал, но имел о городе представление, назвал Париж «серой розой», вызвав улыбку у милой Эв. Генерал также отозвался о былых русских военачальниках, которые живут сегодня в Париже, – о генерале Деникине, например. Хорошо уже и то, что белые офицеры не присоединились к Гитлеру – в отличие от Краснова. Впрочем, чего и ждать от атамана Краснова.

– Вы в Париже живете?

– О нет, сейчас живем в Нью-Йорк, это много больше, чем Париж.

– Милая Ева, я обещаю через год освободить Париж, и вы сможете вернуться домой.

– О, это слово солдата!

– Почему не пьете? Пейте! Это приказ!

– По-солдатски, да? По-русски?

И зажмурившись, с очаровательным страхом, залпом – всю рюмку.

– Сильная водка для сильных людей.

– Да, слабых не держим.

У генерала имелся переводчик, впрочем, Андрей Андреевич чувствовал собеседника: симпатия к молодой журналистке помогала преодолеть языковой барьер. Мадмуазель Бенуа писала о Власове как об одном из молодых командиров, чья слава быстро растет и который судит о войне со стратегической точки зрения. Рассуждая о стратегии войны, генерал Власов говорил о Наполеоне и Петре Великом, упомянул Шарля де Голля и Гейнца Гудериана, генерала вермахта, командующего германской 2-й танковой армией как выдающихся стратегов современной войны. Французская журналистка поинтересовалась, какие именно особенности видит генерал в современной войне – и, соответственно, в современной стратегии.

– Понимаете, Ева, в современной войне участвуют огромные массы населения. Идет, как подчеркивает товарищ Сталин, народная война. Это особенность нашего века. Военный лагерь сегодня – это вся страна. У нас всякий человек – солдат. В этом наша сила.

Эв Бенуа писала о том, что Власов видел в Сталине своего прямого начальника, как в военном, так и в политическом отношении.

– Вы, как многие русские, называете Иосифа Сталина – родной отец, n’est-ce pas? Он для вас pe`re Staline?

– В русской армии есть такая поговорка: слуга царю, отец солдатам. Так про генералов говорят. Иосиф Виссарионович – отец сразу всем, в том числе и генералам.

– Значит, pe`re Staline – отец генералам, а генерал – отец для солдат?

– Что вы, я так не говорил! Иосиф Виссарионович руководитель всех советских людей.

– Вы встречали лично своего отца – Сталина?

– С Иосифом Виссарионовичем встречался трижды и уходил окрыленным.

Андрей Андреевич был пьян. Объяснялось это тяжелой усталостью и отчаяньем. За последние три дня произошли изменения в дислокации Западного фронта. Приказом Верховного из боя вывели 1-ю ударную армию, армию отозвали в резерв Ставки. Жуков с Соколовским будто бы воспротивились приказу; во всяком случае, так рассказывали. Кто-то якобы присутствовал при телефонном разговоре – будто бы Жуков сказал, что вывод 1-й армии ослабит сразу всю группировку.

– Товарищ Верховный главнокомандующий, фронт у нас очень широк, на всех направлениях идут ожесточенные бои, исключающие возможность перегруппировок. Прошу до завершения наступления не выводить армию из состава правого крыла Западного фронта.

– Вывести армию без разговоров, – сказал Сталин и оборвал разговор.

Теперь на широком фронте, чтобы закрыть брешь, приказано было растянуть 20-ю армию. Три дня они потратили на то, чтобы перейти от наступления к обороне. Наступление на Гжатск стало невозможно.

– Голубчик, – сказал Шапошников, – ничего не могу сделать.

Генерал Власов пил водку, беседовал с мадмуазель Бенуа и думал о том, что он мог бы сделать силами своей армии, которая теперь обездвижена.

– Уходил окрыленным, мадам, – сказал Власов, вложив в эти слова много чувства. – Позвольте-ка вам предложить…

– О, генерал…

Пока генерал Власов беседовал с мадмуазель Бенуа, майор Щербатов осматривался на новом месте.

– Может, все-таки чайку? – подсел к нему особист с петлицами капитана. Лицо странное, глаза у капитана желтые, вбок смотрят. – Согреться с дороги. Меня Полетаев зовут, Константин.

– Тогда уж и поесть надо, Костя.

– Это мы раздобудем, мигом. Пойду разнюхаю. У меня на еду нюх волчий.

И верно, посмотрел на него Щербатов внимательно – похож капитан на волка, даже оскал у него волчий.

12

– Поправился мальчик, – сказал Моисей Рихтер. – У соседского сына, Паши Холина, температура упала.

– Основные трудности впереди. Надо воспитать достойного гражданина, чтобы он трудился на благо человечества, – сказала его жена, старуха Ида.