Красный свет

Те из кочевников, кто был прикормлен или рвался к кормушке, – старались. Крик стоял громкий, супа сварили много. В этом супе можно было выловить все: обанкроченный российский завод, бомбы для Белграда, нищих старух, тощих негров, обкуренных алжирцев с парижских окраин. Суп варился в расчете на весь мир, – потому бродили из конца в конец планеты, орали громко: новое, новое идет! Сдавай старое, оно тебе не пригодится! Покупай новое!

И люди суетились: продавали штаны, дом, родину – лишь бы побулькать вместе со всеми. Так продолжалось долго, пока старый мир не продали подчистую.

Потом люди устали скитаться и кланяться кучам мусора. Многие плясали так долго, что им уже хотелось присесть.

Настало время, и даже те, кто кочевым крикам умилялся, пресытились – увидели, как именно изменился Париж, как визглив и грязен стал Лондон, и дикое кочевье мира перестало радовать. В Лондон съехались все меценаты планеты, все ворье мира собралось в Лондоне, и подчас даже до самого рьяного любителя английских five o’clock’ов это доходило. Когда миллиардер Курбатский устраивал перформанс, на котором Бастрыкин кричал петухом, – светские люди относились с пониманием, тем более что Курбатский вкладывал деньги в производство танков и отравляющих газов – то есть был цивилизованным человеком. И все же подспудно возникало досадное чувство. Меценаты не связывали буквально грязь на улицах – и мусор в музеях, переселение народов, бомбежки дикарей – и современное кочевое искусство; но в целом даже меценаты почувствовали некий дискомфорт. То есть бомбить Ливию разумно и правильно, и Белград надо утюжить, и авангард приветствуется – любопытно наблюдать, как голая Марина Абрамович бьется головой о стенку; но вот грязь в парижском метро – это уже лишнее. Нельзя ли без этого?

Нет-нет, прямой связи между решением ООН, перформансом и ночлежками – конечно нет. Но вдруг поняли, что от кочевников добра не будет. Богатые ввели некоторые ограничения: сохранили кочевое авангардное искусство как этническое – разрешили кривляться бедным инородцам, но титульную нацию призвали к порядку.

Авангардист Бастрыкин так описал проблему авангардисту Гусеву:

– Что же получается? Группа «Среднерусская возвышенность» путешествует по миру с перформансами, уважение и почет везде – а на родине признания нет? Может быть, России мировая культура безразлична.

– Дикарство, – ответил Гусев, – еще очень сильно в России. Не скоро мы пройдем трудный путь до цивилизации.

– К тому же таджики лезут, – добавил Бастрыкин, – новоявленный авангардист появился. Пусть плитку кладет в ванной, так нет, ему, видите ли, перформансы делать приспичило.

Таджики ехали в Первопрестольную вовсе не затем, чтобы внести свою лепту в плавильный котел мировой культуры, но спасаясь от голода. Русские в безумные перестроечные годы кидались в Германию не от любви к стране, жители которой палили их деревни полвека назад, – но от отчаяния. Так и переселенные в тридцатых годах в Казахстан немцы не создавали в степях благостного эффекта multiculti, но просто выживали. Ни о культуре, ни о цивилизации речи не было: одних людей выгнали из домов другие люди, и чаще всего – чтобы сохранить нетронутым собственный покой. Так же точно поступают сегодня обладатели теплых и крепких домов, руководя пожаром Востока и наблюдая, как огонь пожирает чужие дома. Многие русские уезжали со своей земли потому, что в одночасье выяснилось, что земля уже не принадлежит народу – ее недра отдали в частное пользование сотням верных и ловких.

3

В 1930 году корейцев из Владивостока высылали в Хабаровск, а в 1937-м корейцев послали еще дальше от Владивостока – в Астрахань; а на смену им на Дальний Восток – из Белоруссии, с Украины, из России слали раскулаченных крестьян и ссыльных. В тридцатые годы следовали тактике зачистки границ от ненадежных элементов: высылали финнов, поляков, украинцев, цыган. Про цыган сегодня почти не помнят – то были формально граждане другой страны, но в 1933-м цыган выселили из Москвы в Томск. А потом начались высылки немцев. Немцев много выселили уже в 1935-м и 1937-м, но к началу войны – обвально много.