Красный тайфун

В Москву осень пришла, с дождем и холодным ветром. Но каждое утро мы всей компанией совершаем прогулку — детям надо свежим воздухом дышать. Юрке хорошо, он в отпуске по ранению, ну а мне пройтись с семьей по аллее, сесть в ожидающую машину и в наркомат. В этом времени распорядок дня в высших учреждениях был оригинальный: поскольку Сталин был явной «совой», а не «жаворонком», и засиживался за делами допоздна, а вставал поздно, то и прочее начальство на службе появлялось не раньше десяти-одиннадцати часов, а то и полудня[54]. Так что я мог позволить себе утреннюю прогулку с Анютой и Смоленцевыми, ну а после, в шесть дозволялось съездить на обед, в ресторан или домой, с семи до девяти, если не было срочных дел, можно было даже театр посетить, а потом, с девяти и до одиннадцати — полуночи нередким было бдение в кабинете, в ожидании, что Сам позвонит тебе или твоему начальству, и понадобится твое мнение. Ладно, мне служебный транспорт положен, а каково тем, у кого ранг пониже, — знаю, что кто-то, особенно несемейные, не в свою комнату в коммуналке возвращались, а так на рабочем месте бывало и спали, в задней комнате диван, на нем подушка и одеяло. Так это штафиркам на службе в мятом костюме дозволено, ну а офицерам как уставной вид поддерживать? Такие вот были тяготы службы при Сталине в московских наркоматах. Сам я при позднем возвращении довольствовался адъютантом-порученцем, которого шофер, высадив меня у дома на Ленинградском, должен был также отвезти домой. И еще меня сопровождала машина с охраной. Вот они, стоят, ждут — умно придумано, два одинаковых черных «паккарда», на Зис-110 очень похожи, в одном я с адъютантом, во втором четверо натасканных «волкодавов» сидят, в поездке то одна машина впереди, то другая, и маршрут непостоянный (а там, где его не подвинуть, уже группы прикрытия ждут), эту систему наш «жандарм» комиссар госбезопасности Кириллов вместе с Юркой построили.

— Уж поверьте, товарищ Лазарев, затраты на обеспечение вашей безопасности для СССР куда менее значимы, чем ущерб, если вас решат убить или похитить.

А ведь так мечтал, что летом будет, как в той жизни, — в отпуск, дача на Карельском, по лесу пройти, грибы собирая, с удочкой посидеть, как с батяней когда-то. Но не светит мне это теперь — в лучшем случае военный санаторий, за высоким забором, где охрана стоит. А про то, чтобы поехать куда-то, мир посмотреть, вообще молчу! Смоленцеву легче, он вон, в Париже побывал!

— И дался вам этот Париж, Михаил Петрович! — отвечает Юрка. — Ну ничего особенного, совсем не столица моды и культуры, а обычный город, по которому война прошлась! Да еще и чужие солдаты в нем себя ведут, как хозяева, — представляете, каково парижанам? Рим мне больше понравился — и итальянцы, народ очень хороший, добрый и свободолюбивый. Так вы же вполне можете как-нибудь в Народную Италию с визитом! Даже римлянки — куда красивее и наряднее каких-то парижанок…

— Мой кабальеро, — оборачивается к нему Лючия, — надеюсь, ты там ни на одну французскую шалаву не смотрел?

А моя Анюта лишь улыбается и руку мне протягивает. Вот как-то привычнее нам, не под руку, а за руку идти, как шестнадцатилетним! Так же, как Юрка свою итальянку незаметно за талию обнимает, под накидкой. И все вместе коляски везем, с подрастающим нашим поколением — вот какими они вырастут, в какой стране будут жить, так хочется увидеть? Мы-то не доживем, ни до 1991 года, ни тем более до 2012-го, откуда сюда попали. И та ветка истории осталась, и дальше идет, или же мы сейчас и ее изменяем, вот ответят ли товарищи ученые на этот вопрос? Хотя — к чертям все! Главное жизненное правило — делать все по чести и по правде, а там пусть бог, если он есть, или судьба, или природа, сами разбираются, что вышло в итоге!

Слышу смешок, где-то в глубине подсознания. Ты что ли снова, мой ночной визитер? Так пшел вон, нету тебя, ты галлюцинация, ясно? Вот будет с делами полегче, так непременно какому-нибудь доверенному врачу покажусь, чтобы тебя изгнал.