Красный тайфун (СИ)

Гайдзины никогда не могли понять Японию. Если эстетические образы, вроде знаменитого цветения сакуры, или сада тринадцати камней еще могли быть оценены любителями живописи — то Енаи не встречал пока еще ни одного европейца, которому не то чтобы нравился, а вообще был понятен театр Но! А объяснение простое — японцы в общении умеют даже без слов «снимать информацию друг с друга, читать между строк» (термины европейские — но иначе просто не сказать). Это пошло от мастеров меча — которые еще до начала поединка, взглянув на противника, на его стойку, положение рук, взгляд, едва заметные движения, могли безошибочно рассчитать, куда он направит удар, и в какой момент это произойдет. Вот отчего японские дуэли коротки — удар молнии, отбив, один труп. И вот почему актеры театра Но были весьма уважаемы среди истинных буси — как надо владеть собой, чтобы рассказать целую драму, легко читаемую такими же мастерами — при том, что гайдзин просто ничего бы не заметил, в представлении без действия и почти без слов.

Сродни театру Но древнее искусство каллиграфии, которым сегодня, к сожалению, владеют немногие. Когда не только общий рисунок иероглифа, но и малое отклонение штриха, сдвиг, или едва заметное продление, несут такую же нагрузку как суффиксы и приставки в языке гайдзинов — и одна и та же надпись, различия в которой не заметит европеец, поверхностно заучивший азбуку, скажет разное японцу. Это искусство уже было редкостью полвека назад, не выдержав перемен новой эпохи — смешения сословий, ускорения ритма жизни. Однако же владеть искусством Но профессиональный японский разведчик был обязан!

Да, Лазарев это буси, воин. Но в нем чувствовался, даже не страх, наверное он бы оскорбился, скажи ему это кто-нибудь, а будь он самураем, вызвал бы на поединок! Не страх но отчаянная решимость идущего в атаку по мосту, горящему за спиной. Потребность непременно выиграть бой — потому что полупобеды или ничьей быть не может. А чего может бояться воин — уж точно, не врага! А прежде всего, неисполнения своего долга перед повелителем! Неужели это правда, что Вождь Сталин столь же безжалостен, как легендарный полководец Тоетоми Хидееси? Не выполнивший приказ — должен умереть. Лазарев одержал блистательную победу, истребив две эскадры Империи, завоевав господство на море — и его Повелителю, Сталину, этого мало?!

Нам не понять Россию, еще больше, чем гайдзинам, Японию! Сам Енаи, курируя разведку Флота, не однажды убеждался, что судить об СССР по рассказам эмигрантов, уехавших в революцию, нельзя, изменения были намного больше, чем страна Ямато до эпохи Мейдзи и после нее! Чтоб ты жил в эпоху перемен — в Китае, да и в Японии, перемены воспринимают как катаклизм, с которым надо смириться и как-то пережить, если уж нельзя избежать. Это проклятие западных гайдзинов, жизнь как гонка — да, это иногда полезно, хотя бы в плане нового вооружения и методов войны, но мир, где постоянно меняются ориентиры, это подлинный ад! В сравнении с этим, природные катаклизмы переносятся намного легче, это уже давняя, привычная беда, не меняющая мировоззрение. А русские выглядят по — особому даже на этом фоне — страшно представить страну, где каждый новый правитель выбирает совершенно новый Путь и новую Веру, и принуждает к тому всех подданных под страхом смерти!

Это кажется невероятным для японца, привыкшего, что Вера одна — за Императора, Тэнно Хэнку Банзай! Бусидо, Кодекс самурая, неизменный уже много веков, во всех смутах, для всех воюющих сторон, требовал верности своему полководцу, дайме — но не включал в себя клятвы Императору и стране Ямато, это было ясно и так! Но Енаи, когда был в русской Сибири, представителем Японии при правительстве Колчака, видел сам, как поначалу полки прежней, Императорской России, отважно и успешно шли вперед, одними штыками разгоняя красную сволочь. Казалось, что уже близко триумфальное вступление в Москву и Петербург, и восстановление законной власти. Но если Белая Армия шла в бой из верности своим командирам, таким как сам Колчак, Каппель, Пепеляев, а эта верность уменьшалась с гибелью ветеранов, то красные растили Идею, заставляющую идти в бой, не жалея себя — в Японии такое могло бы быть, если бы монгольское вторжение состоялось, не уничтоженное Божественным Тайфуном. И красная Идея оказалась сильнее верности белым «дайме», фронт неудержимо покатился назад, целые полки переходили к красным, или поголовно дезертировали, в лесах возникали целые армии партизан. И напрасно Колчак приказывал сжигать целые деревни вместе с жителями, или ставить приговоренных к смерти ледяными верстовыми столбами, или приколачивать за руки и за ноги к шпалам и пускать поезд — жестокость вызывала не покорность, а ненависть и жажду мстить, потому что того, кто воюет за Идею, нельзя запугать, а можно лишь убить.