Красный террор глазами очевидцев

Как все ужасно складывается. Бедная Д. заболела тифом. Ее положили в ту же комнатку-дежурку, где два дня тому назад повесился больной. Сестра Р. будет около нее, это меня несколько успокаивает, так как это почти единственная опытная и добросовестная сестра. Бедный Саша, я зашла сообщить ему эту грустную весть. Бедный мальчик с трудом сдерживался, чтобы не разрыдаться; он так безгранично любит свою маму Дэзи. Сегодня пришлось дежурить в пяти отделениях, сестры-латышки отказались дежурить ночью, а Дэзина заместительница сегодня не пришла. Работы было много: одного из привезенных раненых пришлось взять прямо в операционную, он истекал кровью. Всю ночь буквально не пришлось присесть. Один момент мне сделалось так дурно, что я должна была опуститься на подоконник, чтобы не упасть. «Да вы просто голодны, сестра, - заметил врач, - вам надо чего-нибудь поесть, идите-ка ко мне в дежурку, не обижайтесь, что я прямо без церемоний предлагаю вам подкрепиться, у меня всего есть еще, слава Богу! Нельзя же всю ночь работать с холодным шумом в желудке». У него действительно было всё, даже горячий кофе с молоком и сахаром. Подкрепившись и поблагодарив гостеприимного доктора, я хотела уходить, когда он мне сказал: «Вот здесь кусок жареного мяса, булка, масло, кусок пирога, возьмите все это для вашего мальчика. Я знаю, что у вас есть сын. Не обижайтесь на меня». Какая могла быть обида, я чувствовала глубокую благодарность к этому доброму человеку. С полными руками вернуласья в дежурную. Перед уходом домой спустилась к Д.; она лежала в бреду, никого не узнавала и часто произносила имя Рольфа. Р. сказала, что она всю ночь была беспокойна, всё порывалась выскочить из кровати. Сестра Р. тоже имеет вид страшно утомленный.

8 апреля.

Опять пешком! Сегодня нет движения до 12 ч., по случаю собрания служащих трамвая. Домой добралась еле живой, - жара нестерпимая. Прилегла, но уже в час встала. Сегодня детям обещана поездка на пароходе в Гагенсберг к Г. Вскоре пришли В. с сыном и Саша, и мы всей компанией отправились на пароходную пристань. Дети были в восторге; всё время весело болтали, даже суровые лица большевиков на пароходе прояснились, глядя на их веселые, милые мордочки. От пристани пришлось еще кусочек пройти пешком до дачи Г. Наташа всю дорогу каламбурила. Поздоровавшись с хозяйкой, мы сейчас все перешли в сад, где было страшно мило. Хозяйка извинялась, что, кроме саго, ничего не может предложить своим гостям. Мы ее успокоили, сказав, что с нами есть всё, что нужно. Н. в корзиночке забрала хлеб, масло, пирог - вчерашний подарок нашего доктора. Дети были вне себя от радости, бегали, резвились по саду. Для меня, несмотря на страшную усталость, эти три часа, проведенные в этом зеленом уголке, были действительно приятным отдыхом. В 6 1/2 вернулись в город, и я, у подъезда простившись с детьми, В. и Н., отправилась в больницу. Саша проводил меня кусочек, поручив миллион поцелуев для своей Дэзи. Он и не знает, что его мама Дэзи никого уже не узнает больше. Как тяжело!

Сегодняшнюю ночь вместо меня дежурит новая сестра, а я дежурю в тифозном. Кроме Дэзи, другие мои больные были спокойны. Д. всё время вскакивала, пела, просила поминутно пить. Меня не узнавала, называя всевозможными именами; один раз, когда я ей подавала пить, она вдруг наклонила голову и перекрестилась. Часто хватается за голову и стонет, повторяя: «Голова моя, голова…»

10 апреля.

По-видимому, большевики крепко засели в Риге. У нас в больнице большинство из больных симулянты. Народ этот бегает по больнице в белье, часто в своем грязном, за недостатком казенного, босыми и без халатов. Вид удручающий!.. Более серьезных пациентов приносят с улицы, все жертвы голода! Сегодня принесли старика и старуху, которые почти сейчас же и скончались.

Страстная неделя! Приближается праздник Пасхи, этот чудный праздник для всех христиан, но ничто не напоминает о его близости… Церкви все стоят закрытыми. Мои «симулянты» ведут крупную карточную игру, целые кучи денежных бумажек валяются на столах и кроватях. Все мои просьбы и требования прекратить игру - не помогают. Сегодня даже в одной палате на мое требование отдать карты один латыш злобно заметил: «Вы не очень, сестра, ретиво исполняйте полицейские обязанности, в лучшем виде подведем и вылетите отсюда». Ужасная публика!

В два часа ночи заявился ст. врач, пошел по палатам и застал в одной карточную игру. Он страшно вспылил, переписал всех и сказал, что переведет их в штрафную роту. Мне сделал строжайший выговор. Я, конечно, молчала. «Что же вы ничего не отвечаете?» - вдруг спросил он, идя по коридору. Я ничего не ответила; он внимательнее посмотрел на меня и уже мягче прибавил: «С этим народом трудно, я скажу дежурному врачу сообщить больным о приказе Троцкого по войскам относительно карточной игры, а вы, сестра, будьте тоже построже», - и, уже милостиво пожав мне руку, пожелал спокойной ночи…

11 апреля.