Красный террор глазами очевидцев

В комнату вошел Саша и, волнуясь, сообщил, что сестра прислала сказать, что ввиду болезни одной из сестер есть свободная вакансия и если я к 7 часам сегодня явлюсь, то место останется за мною. Ура! Вмиг всё было забыто — и боли, и голод! Оставался час на все сборы и дорогу. Через полчаса уходил последний трам[вай]. Поручив Люшу заботам Н. и сунув в сак халат и косынку, я в сопровождении Саши направилась к трамваю. Дорогой он мне рассказал, что моя предшественница заболела тифом и что вообще в больнице свирепствует тиф. Ровно в 7 часов я была уже на месте. Старшая сестра встретила меня приветливо; пошла со мною в канцелярию, где уже сидели исключительно только товарищи. Здесь были проверены мои бумаги, вернее, мой исторический документ, и я включена в штат служащих. Затем сестра повела меня по отделениям. У меня их оказалось три, больных около 300 человек, тяжелобольных — 20, из них пять были тифозные, но лежали в общих палатах; предполагалось их перевести в тифозное отделение, когда там освободятся места. Начало недурно, думала я, но один фунт хлеба чего-нибудь да стоит! В 8 часов вступила на дежурство. Сестры в отделениях латышки, за исключением двух; одна из них особенно была симпатична — сестра Регина, к сожалению, черев два месяца ее уже не стало, она умерла от тифа. В 9 часов пришел дежурный врач и, обойдя со мною все палаты, ушел к себе, а я, улучив свободный момент, спустилась вниз к Дэзи. Свидание было радостное, теперь будем вместе работать, вместе домой уходить. До одиннадцати было все спокойно, мы с Д. успели уже несколько раз повидаться и обменяться мыслями. С 12 ч. началась работа. Привезли раненых и больных. В мое отделение 40 человек. Несчастные должны были мыться в холодной воде, так как низший служебный персонал не работает ночью и горячей воды ночью не имеется. Некоторые были с высокой температурой, и я спросила дежурного врача, как же быть, неужели и им лезть в холодную ванну. «Раз такое постановление существует, приходится подчиняться», — был ответ. Брань и неудовольствие царили среди больных. Помимо всего этого, многим из них пришлось лечь в своем грязном белье, так как чистого не хватало на всех. Пока вся эта процедура мытья, бритья и стрижки и записей продолжалась, было уже три часа. Тяжелобольные отнимали тоже много времени. В каждом отделении был свой шприц для впрыскивания морфия и камфары, но ничего для дезинфицирования игл, так что я в первое свое дежурство и не рискнула прибегнуть к этому сомнительному «инструменту», вследствие чего несчастные тяжелораненые страшно страдали. В пять часов зашумели под окнами автомобили. Неожиданная эвакуация пятидесяти больных. Опять пришлось их собирать и отправлять. В 1¹/₂ часов явились дежурные сестры, и мы с Д., сдав отделения, отправились вниз в кухню за своей суточной порцией. Оказалось, что сегодня еще давали четверть фунта колбасы, это уже роскошь! Уложив эти драгоценности в сак, мы вышли на улицу, где еще простояли минут двадцать в ожидании трамвая. От усталости мы едва говорили и, найдя свободные места, успели вздремнуть дорогой. Дома прошла сейчас в ванную, где умылась и переменила белье и платье, после чего только вошла в нашу комнату, где Люша и Наташа ждали с кофеем. Наскоро выпив горячего кофе, я сейчас же легла, Н. села с Люшей за немецкий урок, обещав разбудить меня в два часа.

Отлично выспавшись, дала Люше урок русского языка, а затем принялись с Н. за глажение белья. В 6 1/₂ часа пришлось уже опять отправляться. По дороге зашла за Д., ей бедной сегодня сильно нездоровилось. Вторая ночь была очень беспокойная. Кроме привезенных раненых и больных, мне принесли еще с улицы двух умирающих рабочих. Осмотрев их, доктор сказал, что, по-видимому, от истощения, и посоветовал их положить прямо в так называемую «покойницкую». «Неужели ничего сделать нельзя?» — «У нас для этого ничего нет, понимаете. Нет соответствующих средств, даже горячей воды не имеется. Игра не стоит свеч», — заметил он, уходя. Когда я нагнулась над одним, то заметила крупную слезу, скатившуюся из-под полузакрытых век. Может быть, отец семейства, подумала я. Нет, как-то еще не все чувства притупились. Найдя свободную койку, велела его положить. У ст. сестры вымолила электрич. кипятильник и, согрев воду, обложила его горячими бутылками, сделала несколько впрыскиваний камфары и сама не поверила глазам, когда через два часа заметила маленькую перемену к лучшему в пульсе. Мало-помалу он перестал хрипеть. С помощью санитара влила ему в рот немного теплого молока. Он стал дышать ровнее. Второй был очень стар, и все мои старания не увенчались успехом, пришлось его действительно отнести в «покойницкую». К утру мой «пациент» пришел в себя. Я принесла ему немного булки и молока, выпросив для него у эконома. Он съел малость и выпил. Передавая отделение, просила сестру обратить на него особенное внимание. Домой пришлось пойти пешком, по случаю того, что в воскресенье трамваи не ходят.

1 апреля.