Красный террор глазами очевидцев

Во время упомянутого выше неудачного надевания намордника на Лациса в Москве по всем учреждениям Министерства путей сообщения ходили упорные слухи — сначала что Ю. И. Лебедев расстрелян Лацисом, догадавшимся, зачем он приехал в Киев, затем стали говорить, что он пока только арестован, причем сам Ленин по прямому проводу лично требует от Лациса его освобождения, и Лацис упорствует. Потом оказалось, что и это — плод больного воображения Москвы служилой, — Лебедев не был арестован и при занятии Киева Деникиным остался у него. Это был большой удар для большевиков.

При наступлении на Киев в апреле 1920 г. поляков и украинцев большевики, покидая Киев на две-три недели, как хвастались они, а именно до подхода кавалерии Буденного, несколько запоздавшей, приказали под угрозой расстрела эвакуироваться с ними нужным им спецам — инженерам и врачам, причем не только искали их на квартирах, но и по всему городу и даже среди тяжко больных в госпиталях, причем были случаи увоза тяжко больных при температуре до 40 градусов, даже сыпных и оперированных. Я решил не эвакуироваться и прятался у знакомых, причем главный врач Георгиевской лечебницы дал мне свидетельство, что у меня резкое обострение аппендицита, который он будто бы лечит у меня уже 3 года и мне надо немедленно делать операцию. Я должен был вечером лечь в лечебницу будто бы в ожидании операции, но что-то меня задержало, и я пришел в лечебницу только утром на другой день. Врач поздравил меня с минувшей опасностью, ибо ночью в лечебнице был обыск, и увезли несколько тяжко больных, увезли бы и меня, если бы я пришел на ночлег, даже если бы мне сделали операцию аппендицита. Конечно, пришлось бросить мысль о лечебнице и операции и спасаться иначе, пока в Киев не вошли поляки.

К счастью для всех, коим угрожали расстрелы, что у большевиков не было связи между отдельными ЧК, что давало возможность спасаться, переезжая из одного города в другой, причем, напр., бежавшие от расстрела из Киева по приезде в Москву получали иногда назначения на высокие посты. Так, напр., один из указанных выше инженеров, К. был назначен Главным инспектором Управления железных дорог и инженеры С. и Св. — старшими инспекторами того же учреждения. Вообще сыск и осведомленность Чеки были слабы, работали главным образом по доносам либо захватывали добычу при облавах, сплошных обысках целых кварталов, а иногда мобилизовались все силы для одновременной облавы во всем городе. При таких обысках часто спасали людей смелость и самообладание. В 1919 г., получив в Киеве предупреждение об аресте, ночевал не дома, а у знакомых, постоянно их меняя, чтобы не навлечь беды на хозяев. Во время одного из таких ночлегов попал в облаву, причем офицеры коммунистического полка, производившие обыск, нашли мои документы в полном порядке и даже не сообразили, что я ночую не дома.

Коммунисты, занимавшие высокие административные посты, нуждаясь в спецах, старались их спасать, но не всегда это им удавалось при всемогуществе Чеки, как это видно из указанных выше неистовств Лациса, коих никто не мог обуздать, и как я убедился на всемогущем Ковылкине на Колчаковском фронте (в Перми и Екатеринбурге в 1919 г.), который, будучи сам жесток, имел не одно столкновение с ЧК, доказывавшей иногда, что она ему не подчинена. Меня удивляет не то, что мог быть такой дикий, бессмысленный и бездельный террор, в котором погиб цвет нации, а то, что люди, его создавшие, обагрившие себя потоками крови невинных, сидят и теперь у власти, хотя устами Ильича сознались в своих ошибках и глупостях,[66] вызвавших не только разорение России, но и гибель десятков миллионов людей. А Европа их признала, лицемерно указывая на то, что их терпит народ. Пускай бы оставался советский строй, но ушли бы палачи, уступая место новым людям. Безумная Европа, ослепленная жаждой наживы, и невинность, и честь потеряет, и капитала не наживет, помогает палачам точить нож на самое себя. И даже святой отец мечтает украсть души овец, пользуясь их отчаяньем, истощением и моральным падением. Европа разлагается и гибнет! Неужели не найдутся Савонаролы и Геркулесы, чтобы очистить авгиевы конюшни?

М. А. Нестерович-Берг [67] В Киеве летом 1919 г. [68]

Я решила ехать обратно в Киев, откуда белые опять выбили большевиков. Волновала меня Галя,[69] нужно было ее увезти из города, где 12 раз власть переходила из рук в руки: большевики, добровольцы, гетман Скоропадский, Петлюра, опять большевики, опять добровольцы…

Мы двинулись в Киев с некоторыми поручениями. Приехали. Только несколько дней прошло после освобождения города. Перед тем зверства в Киеве происходили умопомрачительные, в течение двух недель расстреляли около 14 000 человек, не только офицеров, но и мирных жителей.

Один из военных, занимавший высокий пост, предложил мне пойти с ними осмотреть чрезвычайку. Она помещалась в особняке на Липках, по Садовой улице. Жестокостью здесь прославилась некая еврейка Роза, несмотря на свои двадцать лет бывшая начальницей чрезвычайки.