Красный террор. Карающий меч революции

До рассмотрения дела бывшего начальника морских дел Балтийского флота А. М. Щастного, обвиненного в контрреволюционной деятельности, высшая мера наказания применялась только в отношении преступников, застигнутых на месте преступления. Исключения граничили с самосудами и преследовались советским государством. Такая практика вынесения смертных приговоров вызывала неприятие у ряда руководителем Советского государства и в целом в большевистской партии. Особо значимой была точка зрения Л. Д. Троцкого, выступавшего за более суровую систему наказаний в практике советских органов, в т. ч. судебных учреждений[374]. Схожих взглядов придерживался и В. И. Ленин, указывавший еще в конце марта 1918 г., что «… надо обратить внимание на практические результаты работ коллегии юстиции в деле создания действительно революционного, скорого и беспощадного строгого к контрреволюционерам, хулиганам, лодырям и дезорганизаторам суда» [375].

Принятый 4 мая 1918 г. при участии В. И. Ленина декрет о ревтрибуналах предусматривал введение постоянных коллегий обвинителей, а также разрешение всех вопросов следствия на закрытых заседаниях, что снижало гласность суда, увеличивая роль обвинения в судебном производстве[376]. Образованный Верховный революционный трибунал, будучи высшим судебным органом, является примером для всей судебной системы, и его приговоры рассматривались как юридический прецедент. В силу этого дело А. М. Щастного выходило за рамки политического процесса, вызывая дискуссию о применении смертной казни. С самого начала процесса стала ясна предубежденность обвинения в отношении дела и его стремление вынести смертный приговор: принятое наркомом юстиции П. И. Стучкой 16 июня 1918 г. постановление давало ревтрибуналам необходимые полномочия[377].

Июньский декрет Наркомюста был продиктован прямым указанием руководства партии большевиков.

Еще на заседании ЦК РКП (б) 19 мая 1918 г. вопрос о красном терроре поднял И. Т. Смилга, выступивший с докладом о положении дел в Финляндии. Говоря о массовых случаях насилия, расстрелов финскими белогвардейцами революционеров, он высказал мысль, что необходимо применить расстрелы к арестованным и захваченным белогвардейцам, находящимся в Петрограде. Идея массового расстрела не была поддержана на заседании, но против расстрела нескольких белогвардейцев ЦК не возражало. Одновременно было принято принципиально важное решение «ввести в практику приговоры к смертной казни за определенные преступления» и Наркомюсту было поручено подготовить соответствующий проект[378]. Возобновление судебного института смертной казни было введено революционным методом, игнорируя октябрьское постановление об отмене смертной казни. Декрет к этому времени большевистского Наркомюста оказался сильнее неотмененного решения Съезда, высшего органа власти.

Обвинителем был назначен инициатор этого процесса Л. Д. Троцким, у которого были личные счеты с капитаном А. М. Щастным [379]. Несмотря на отсутствие прямых улик в контрреволюционной деятельности, А. М. Щастный был осужден ревтрибуналом и 21 июня 1918 г. приговорен к расстрелу. Многочисленные протесты в ходе процесса и по его завершении были проигнорированы, расстрел A. M. Щастного был произведен на следующий день, 22 июня 1918 г. Это постановление стало отправной точкой для вынесения смертных приговоров в судебном, а впоследствии и в несудебном порядке.

Право советских учреждений на применение смертной казни неизменно подтверждалось последующими выступлениями высших должностных лиц, в т. ч. и на состоявшемся вскоре V Всероссийском съезде Советов[380]. Революционное право ставилось выше юридических норм. «Ссылаются на декреты, отменяющие смертную казнь. Но плох тот революционер, который в момент острой борьбы останавливается перед незыблемостью закона. Законы в переходное время имеют временное значение. И если закон препятствует революции, он отменяется или исправляется», — указывал В. И. Ленин [381]. Выступления противников смертной казни, в т. ч. левых эсеров, не были восприняты, и советское государство продолжало эволюцию к режиму военно-партийной диктатуры.

В конце 1918 г. произошел еще ряд событий, которые повлияли на дальнейшее развитие карательной системы. Помимо получившего широкий резонанс процесса А. М. Щастного и первого судебного приговора по отношению к нему и еще семи провокаторам, вынесенного Верховным ревтрибуналом в эти же дни, следует учесть и убийство В. Володарского. Процессы в Москве послужили примером применения смертных приговоров на местах, а ряд террористических актов оправдывал подобные ответные меры против контрреволюционеров в глазах местного руководства.

Глава 3 Фактор «белого» террора в усилении карательно-репрессивное политики советского государства летом 1918 г

§ 1. Массовый «Белый» террор летом 1918 г [382]