Красный террор в России. 1918-1923

Всего можно насчитать до 1000 застенков — а если принять во внимание, что одно время существовали и уездные чека — то и больше.

С тех пор количество губерний РСФСР значительно возросло — завоеваны Сибирь, Крым, Дальний Восток. Увеличилось следовательно в геометрической прогрессии и количество застенков.

По советским сводкам можно было (тогда, в 1920 г. — с тех пор террор отнюдь не сократился, о нем лишь меньше сообщается) установить среднюю цифру в день для каждого застенка: кривая расстрелов подымается от 1 до 50 (последняя цифра — в крупных центрах) и до 100 в только что завоеванных красной армией полосах. Эти взрывы террора находили однако периодически и опять спадали, так что среднюю (скромную) цифру надо установить приблизительно в 5 человек в день, или помножив на 1000 (застенков) — 5000 человек и в год около 1½ миллиона.

А ведь „Голова Медузы“ вот уже скоро шесть лет высится над испепеленной страной».[182]

В некоторых чрезвычайных комиссиях, говорят, заведена была особая должность «завучтел», то есть, заведующий «учетом тел».

Не сказано ли этим все?

4. На гражданской войне

«Правду выпытывали из под ногтей,

В шею вставляли фугасы,

„Шили погоны“, „кроили лампасы“,

„Делали однорогих чертей“ —

Сколько понадобилось лжи

В эти проклятые годы,

Чтоб разъярить и поднять на ножи

Армии, царства, народы».

М. Волошин.

Деникинская комиссия по расследованию деяний большевиков в период 1918—19 гг., в обобщающем очерке[183] о «красном терроре» насчитала 1.700.000 жертв. Из многочисленных материалов этой комиссии опубликовано сравнительно мало. Я не мог еще в достаточной мере изучить архив комиссии, находящийся в Париже. Между тем статистические итоги, конечно, в значительной степени зависят от методов, применяемых при том или ином обследовании вопроса.

Мы до сих пор говорили почти исключительно о смерти, произведенной в порядке «судебном» или административном, т. е. в той или другой степени по приговорам «революционной» власти. Но действительных жертв «красного террора» конечно, несравненно больше, как это можно было видеть попутно, когда нам приходилось затрагивать вопрос о подавлении тех или иных восстаний и пр.

Трудно в данном случае различить то, что может быть отнесено к так называемым «эксцессам» гражданской войны, к проявлению «революционного порядка», поддерживаемого отрядами озверелых матросов или «женским карательным отрядом каторжанки Маруси», как это было, напр., в Ессентуках в марте 1918 г., от того, что является уже планомерным осуществлением «красного террора», ибо за наступающими войсковыми частями, творящими зверские расправы с бессильным противником или неповинным населением, всегда идет воинствующая Че-Ка. Под каким наименованием она действует в тот или иной момент — не все ли равно?

Этих описаний уже слишком много. И тем не менее, не жалея нервов тех, кто читает эти страницы, возьму несколько таких картин, быть может, и не самых жестоких по проявлениям чисто зоологической человеческой ненависти.

Начну с материалов «Особой Комиссии». Дело № 40 — «акт расследования о злодеяниях, учиненных большевиками в городе Таганроге за время с 20 января по 17 апреля 1918 года».

«В ночь на 18 января 1918 года в городе Таганроге началось выступление большевиков, состоявших из проникших в город частей красной армии Сиверса…

20 января юнкера заключили перемирие и сдались большевикам с условием беспрепятственного выпуска их из города, однако, это условие большевиками соблюдено не было и с этого дня началось проявление „исключительной по своей жестокости“ расправы со сдавшимися.

Офицеров, юнкеров и вообще всех, выступавших с ними и сочувствовавших им, большевики ловили по городу и или тут же на улицах расстреливали, или отправляли на один из заводов, где их ожидала та же участь.

Целые дни и ночи по городу производились повальные обыски, искали везде, где только могли, так называемых „контр-революционеров“».

Не были пощажены раненые и больные. Большевики врывались в лазареты и, найдя там раненого офицера или юнкера, выволакивали его на улицу и зачастую тут же расстреливали его. Но смерти противника им было мало. Над умирающими и трупами еще всячески глумились…

Ужасной смертью погиб штабс-капитан, адъютант начальника школы прапорщиков: его, тяжело раненого, большевистские сестры милосердия взяли за руки и за ноги и, раскачав, ударили головой о каменную стену.

Большинство арестованных «контр-революционеров» отвозилось на металлургический, кожевенный и, главным образом, Балтийский завод. Там они убивались, причем большевиками была проявлена такая жестокость, которая возмущала даже сочувствовавших им рабочих, заявивших им по этому поводу протест.