Красный террор в России. 1918-1923

О запирании в подвал с трупами говорит и отчет киевских сестер милосердия. О том же рассказывает одна из потерпевших гражданок Латвии, находившаяся в 1920 г. в заключении в Москве в Особом Отделе и обвинявшаяся в шпионаже. Она утверждает, что ее били нагайкой и железным предметом по ногтям пальцев, завинчивали на голову железный обруч. Наконец, ее втолкнули в погреб! Здесь — говорит рассказчица — «при слабом электрическом освещении я заметила, что нахожусь среди трупов, среди которых опознала одну мне знакомую, расстрелянную днем раньше. Везде было забрызгано кровью, которой я и испачкалась. Эта картина произвела на меня такое впечатление, что я почувствовала, — в полном смысле слова, что у меня выступает холодный пот… Что дальше со мной было, не помню — пришла я в сознание только в своей камере».[262]

Почему разные источники разного происхождения, разных периодов рисуют нам столь однородные сцены? Не служит ли это само по себе доказательством правдоподобия всего рассказанного?

Вот заявление Центрального Бюро партии с.-р.: «В Керенске палачи чрезвычайки пытают температурой: жертву ввергают в раскаленную баню, оттуда голой выводят на снег; в Воронежской губ., в селе Алексеевском и др. жертва голой выводится зимой на улицу и обливается холодной водой, превращаясь в ледяной столб… В Армавире применяются „смертные венчики“: голова жертвы на лобной кости опоясывается ремнем, концы которого имеют железные винты и гайку… Гайка завинчивается, сдавливает ремнем голову… В станице Кавказской применяется специально сделанная железная перчатка, надеваемая на руку палача, с небольшими гвоздями». Читатель скажет, что это единичные факты — добавляет в своей работе «Россия после четырех лет революции» С. С. Маслов. К ужасу человечества — нет. Не единичные. Превращение людей в ледяные столбы широко практиковалось в Орловской губ. при взыскании чрезвычайного революционного налога; в Малоархангельском уезде одного торговца (Юшкевича) коммунистический отряд за «невзнос налога посадил на раскаленную плитку печи» (стр. 193). По отношению к крестьянам Воронежской губ. (1920) за неполное выполнение «продразверстки» употребляли такие приемы воздействия: спускали в глубокие колодцы и по многу раз окунали в воду, вытаскивали наверх и предъявляли требования о выполнении продразверстки полностью. Автор брал свои данные не из источников «контрреволюционных», автор цитирует показания не каких-либо реставраторов и идеологов старого режима, а показания, собранные им в период тюремного сидения, показания потерпевших, свидетельства очевидцев — людей демократического и социалистического образа мысли…

Хотелось бы думать, что все это преувеличено. Ведь мы живем в век высокоразвитой культуры!

Повторяю, я лично готов отвергнуть такие «легенды», о которых повествует крестьянин из с. Белобордки: сажали в большой котел, который раскаливали до красна; помещали в трубу с набитыми гвоздями и сверху поливали кипятком. Пусть даже останется только пытка «горячим сургучом», о которой рассказывают очень многие в своих воспоминаниях о Киеве…

Время течет. На очереди Грузия — страна, где Ч.К. водворяется последней. Осведомленный корреспондент «Дней»[263] так описывает «работу» Ч.К. в Закавказье:

«В глухих, сырых и глубоких подвалах помещения Че-Ка целыми неделями держат арестованного, предназначенного для пытки, без пищи, а часто и без питья. Здесь нет ни кроватей, ни столов, ни стульев. На голой земле, по колено в кровавой грязи, валяются пытаемые, которым ночью приходится выдерживать целые баталии с голодными крысами. Если эта обстановка оказывается недостаточной, чтобы развязать язык заключенного, то его переводят этажом ниже, в совершенно темный подвал. Через короткое время у подвергнутого этой пытке стынет кровь и уже бесчувственного его выносят наверх, приводят в сознание и предлагают выдать товарищей и организации. При вторичном отказе его снова ввергают в подвал и так действуют до тех пор, пока замученный арестованный или умирает, или скажет что-нибудь компрометирующее, хотя бы самого неправдоподобного свойства. Бывает и так, что в подвал в час ночи к арестованному внезапно являются агенты — палачи Че-ка, выводят их на двор и открывают по ним стрельбу, имитируя расстрел. После нескольких выстрелов, живого мертвеца возвращают в подвал. За последнее время в большом ходу смертные венчики, которыми пытали между прочим социал-демократа Какабадзе и вырвали у него согласие стать сотрудником Че-ка. Выпущенный из подвалов на волю, Какабадзе рассказал подробно товарищам обо всем и скрылся».[264]

***

Даже в советскую печать проникали сведения о пытках при допросах, особенно в первое время, когда истязания и насилия в «социалистической» тюрьме были слишком непривычны для некоторых по крайней мере членов правящей партии.