Красный террор в России. 1918-1923

Складывали рядами. На расстрелянных через минуту ложился новый ряд живых „под равнение“ и так продолжалось, пока яма не наполнялась до краев. Еще утром приканчивали некоторых разможживанием головы камнями.

Сколько похоронено полуживых!…

В Керчи устраивали „десант на Кубань“: вывозили в море и топили.

Обезумевших жен и матерей гнали нагайками и иногда расстреливали. За „Еврейским кладбищем“ в Симферополе можно было видеть расстрелянных женщин с грудными младенцами.

В Ялте, Севастополе выносили на носилках из лазарета и расстреливали. И не только офицеров — солдат, врачей, тестер милосердия, учителей, инженеров, священников, крестьян и т. д.

Когда первые запасы обреченных стали приходить к концу, началось пополнение из деревень, хотя там расправа часто происходила на месте. В городах были организованы облавы. Напр. в Симферополе в результате облавы 19—20-го декабря оказалось задержанными 12.000 человек.

Когда горячка прошла, начали вылавливать по анкетам. Писать их приходилось целыми десятками в месяц, не только служащим, всему населению от 16 лет. Иногда анкеты состоят из 40–50 вопросов. Каждый год вашей жизни освещался самыми детальными вопросами. Обращалось внимание на происхождение (бывш. сословие), имущественное положение не только опрашиваемого, но его отца, деда, дядей и теток. Отношение к красному террору, к союзникам, к Польше, к миру с Польшей, сочувствуете ли вы Врангелю, почему не уехали с ним и т. д., на все нужно было ответить.

Через две недели каждый обязывался придти в Че-Ка, где еще раз допрашивался следователями, старавшимися сбить нечаянными и бессмысленными вопросами, и по выдержании искуса получал на руки заверенную копию анкеты.

За точность сведений каждый ручался своей головой».

Тех, кому сохранили жизнь, отправляли затем в концентрационные лагеря севера, где многие нашли свою могилу. Тот, кто бежал, навлекал месть на оставшихся. Напр., за бегство шести офицеров из лагеря на ст. Владиславлево было расстреляно 38 заключенных.[122]

В Керчи регистрация коснулась всего населения. Город был окружен кольцом патрулей. Ч.К. предписала населению запастись на три года продовольствием и не покидать в течение этого времени жилищ под страхом смертной казни. На основании произведенной анкеты жители были разделены на три категории, причем «активно боровшихся» и потому расстрелянных оказалось по сообщению керченских «Известий» 860 человек. Однако жители города утверждали, что эта цифра приуменьшена вдвое.[123] Наибольшие расстрелы происходили в Севастополе и Балаклаве, где Ч.К. расстреляла, если верить очевидцам, до 29 тыс. человек.[124] В Севастополе большевики расстреляли, между прочим, свыше 500 портовых рабочих, содействовавших погрузке на суда войск ген. Врангеля.[125] 28-го ноября уже появляется в «Извест. времен, севаст. ревкома» первый список расстрелянных — их 1634 человека, из них 278 женщин; 30-го ноября публикуется второй список в 1202 человека, из коих 88 женщин.[126] Считается, что в одном Севастополе за первую неделю большевики расстреляли более 8000 человек.[127]

В Севастополе не только расстреливали, но и вешали; вешали даже не десятками, а сотнями. Лица, вырвавшиеся из Крыма, случайные иностранцы и др. рассказывают потрясающие картины зверств на столбцах «Последи. Нов.», «Общего Дела» и «Руля». Как ни субъективны показания очевидцев, им нельзя не верить. Нахимовский проспект увешан трупами — рассказывают корреспонденты «Руля»:[128] «Нахимовский проспект увешан трупами офицеров, солдат и гражданских лиц, арестованных на улице и тут же наспех казненных без суда. Город вымер, население прячется в погребах, на чердаках. Все заборы, стены домов, телеграфные и телефонные столбы, витрины магазинов, вывески — оклеены плакатами „смерть предателям“ — пишут „Общему Делу“.[129] „Офицеров вешали — добавляет другой очевидец[130] — обязательно в форме с погонами. Невоенные большею частью болтались полураздетыми“. На улицах вешали „для назидания“. Были использованы все столбы, деревья и даже памятники… Исторический бульвар весь разукрасился качающимися в воздухе трупами. Та же участь постигла Нахимовский проспект, Екатерининскую и Большую Морскую улицу и Приморский бульвар». Приказом коменданта Бемера (германского лейтенанта во время окупации Крыма) гражданское население лишено права жаловаться на исполнителей советской власти, «так как оно содействовало белогвардейцам». Действительно то были «дикие расправы». Расстреливали больных и раненых в лазаретах (в Алупке, напр., в земских санаториях 272), врачей и служащих Красного Креста, сестер милосердия (зарегистрирован факт единовременного расстрела 17 сестер), земских деятелей, журналистов и пр. и пр. Тогда же расстреляны нар. социалист — А. П. Лурье — только за то, что он был редактором «Южных Ведомостей», и секретарь Плеханова с.-д. Любимов. И сколько таких, не стоявших даже в рядах активно боровшихся!