Красный Цветок

Он сразу с головой ушел в работу, не приходилось разбирать, был ли то день или ночь, сегодня или завтра. Он сотрудничал в газете, работал в комитетах, выступал с докладами, был агитатором, учился, организовывал кооперативы. Иногда среди всех этих забот всплывало воспоминание о Хуан-Эр и ее родителях и отзывалось в сердце тупой болью. Он должен что-то сделать, написать, узнать, как они, съездить туда, наконец, исполнить обещание и послать Хуан-Эр учиться. Как только он закончит работу, отнимающую сейчас все его время, как только он чуточку освободится…

Но время шло, бежало, неслось, заполненное тысячами важных и неважных, больших и мелких, безотлагательных и не таких уж спешных дел, и письмо оставалось ненаписанным.

Письмо написала Хуан-Эр. Он нашел его как-то у себя на столе, когда пришел утром на работу. Хуан-Эр писала не сама, под ее диктовку писала учительница из сельской школы.

Письмо было полно извинений и оправданий, Хуан-Эр просила извинить ее за то, что до сих пор не выучилась как следует писать сама, хотя обещала ему сделать это, но ей приходится сейчас очень много работать дома, потому что отец ее ушел к предкам, а мать лежит больная и не может встать, и еще из другой деревни приехала старая бабушка, которая тоже все время лежит.

Она увидела его портрет в газете и была рада узнать, что он жив и здоров и стал таким большим человеком. Она понимает, что раз он не выполнил своего обещания и еще не приехал за ней, значит, не мог, значит, важные дела занимают все его время. И теперь она будет еще больше учиться и работать и скоро научится писать. А если он когда-нибудь освободится от своих дел и приедет к ним в деревню, она будет счастлива.

Потом он заметил, что в конверте остался еще один тоненький листок. Он вынул его. Это было письмо от самой учительницы. Она писала коротко и резко. Она только хотела узнать, известно ли ему, как обстоит все на самом деле? Знает ли он, что через несколько дней после его ухода старого Вана застрелили гоминдановцы, потому что кто-то донес, что он скрывал коммуниста? Тогда же перебили и бедро Ван Най-най, после чего она стала калекой, а Хуан-Эр избежала их участи только потому, что ее спрятали у себя друзья из соседней деревни. Теперь девочка осталась с двумя инвалидами на руках. Не думает ли он предпринять что-нибудь?

Он и сейчас поежился и передернул плечами при воспоминании об этом.

В предзакатных лучах солнца крыши дворцов казались залитыми расплавленным золотом, устало вытягивались на дорожках бледные тени, откуда-то издалека доносилась музыка. А по главной аллее, отделившись от толпы веселых, смешливых подруг, размахивая связкой книг на ремешке, прямо к нашей скамейке спешила девушка.

— Хуан-Эр, — проговорил мой сосед, вставая и протягивая ей обе руки. — Хуан-Эр, почему ты так долго?..