Красный цветок (СИ)

  Наполненная дурманящими запахами ночь тревожно томила таинственным светом. Эллоис*сэнт обладал редким для юнцов даром: умел быть то грубым, то нежным, интуитивно выбирая правильное направление. От рук на теле оставались синяки, от поцелуев трескались губы. Жалобно трещала материал платья.

  - Что здесь происходит? - вырвал нас из пучины, в которую мы стремительно погружались надменный голос Сант*рэн.

  - Дитя мое, поправь, пожалуйста, платье, - бросила она мне. - И на будущее потрудись запомнить: задирать юбку перед первым встречным может позволить себе крестьянская дочь. Но не невеста короля. Утрата невинности в данном конкретном случае повлечет собой последствия государственного масштаба.

  Повернувшись к Эллоис*сенту, тетушка сощурила зелёные кошачьи глаза.

  - Ты сукин сын. Гадить у себя на дворе - мелко. Возвращайся к гостям, - велела она Эллоис*сенту. - А ты, - кивнула она мне, - ступай к себе в комнату. Приятных снов.

  Глава 9

  Взрослые игры

  Сант*рэн чутко следила за тем, чтобы наши пути с Эллоис*сэнтом не пересекались. После бала мы не виделись. Эллоис*сента то и дело заставляли отлучаться из Чеарэта.

  Но каждое утро, то на прикроватном столике, то на подоконнике, то у себя на подушке я обнаружила букетик алых цветов, коробку конфет или записку с очередными стихами. Я с радостью получала шаловливые приветы, полные игривых, временами намеренно пошловатых, намеков.

  Увы! Я не могла посвящать мыслям об Эллоис*сенте столько времени, сколько того бы хотелось. Жизнь в Чеарэте протекала отнюдь не в праздности. Мы, дети и отроки славного рода, проводили дни в полезных деяниях. 'Занимали' нас лучшие учителя и мастера, обучая теоретической и практической магии, бою, истории, чистописанию. Даже вышиванию гладью и крестиком (подозреваю, последние пункты были тайной местью Сант*рэн).

  Однажды утром я увидела, что кафедру, вместо учителя, занимает высокий человек в черном одеянии. Примечательно, что блондин, - весьма редкая для Чеар*ре особенность.

   - Извините, - присела я в привычном реверансе.

   Результатом того, что я любила утром понежиться, являлись частые опоздания. Наставники успели привыкнуть и даже потихонечку смирялись.

  - Могу я войти?

  Закинув ногу на ногу, гость покачивал носком отлично начищенных туфель. Хищное гордое лицо незнакомца хранило выражение надменного высокомерия. Холодные глаза неподвижностью напоминали взгляд рептилии. И эти ледяные глаза с враждебным узнаванием вперились в меня.

  Носок, перестав раскачиваться, напряженно замер.

  - Одиф*фэ Чеар*рэ? - низкий, хриплый, будто надорванный, голос, тревожил.

  Мне стало не по себе. По нервам потянуло холодом: вот он, зловещий норд-ост.

  - Вы, Одиф*фэ, видимо считаете, что дисциплина существует для того, чтобы её нарушать?

   - Могу я сесть или вы предпочтете, чтобы я покинула комнату?

  - Препятствовать твоему появлению, кажется, поздновато, - насколько я понимала, речь шла не о посещении урока.

  За каждым взглядом, ухмылкой, движением этого человека мерещился 'второй план'.

  - Прежде, чем вы займете ваше место, я хочу сделать сообщение: Храм Света, в котором вы воспитывались, разрушен. Большинство его обитателей мертвы, либо обращены в гулей, упырей и вурдалаков...

   Я сглотнула ставшую вязкой слюну. Марилис*са! Я даже не удосужилась ответить на её письмо...

   - Хоть кто-то выжил? - безнадежный вопрос прозвучал глупо. - Ведь кто-то же должен был выжить?!

  - Вы можете сесть маэрэ..

  За что ему было меня ненавидеть? Мы виделись впервые. Но ошибиться невозможно, этот человек, кем бы он не был - враг.

   - К сожалению, это не все плохие новости. Три дня назад в Фиаре погиб Трэйм*ри Чеар*рэ...

  Тишина. Никто не вздохнул и не выдохнул.

  Звенящая напряженная тишина...

  ***

  Похороны состоялись на исходе третьего дня. Проводить в последний путь погибшего родственника собралось не меньше трех сотен человек. Никто не проронил ни слезинки. Чеар*рэ напоминали каменные изваяния. Тяжело было видеть столько людей в белоснежных, свободно развивающихся, траурных одеждах, с ничего не выражающими, напряженными лицами.

   На таком фоне покойник выглядел почти живо.

  Описывать каждого в отдельности Чеар*рэ так, чтобы они не выглядели при этом близнецами, сложно. Лица-то у них, безусловно, разные. Но из-за фамильного сходства описание будет звучать до банальности схожим: преимущественно темные волосы, белая кожа, высокий лоб, тонкий прямой нос с резко очерченными, чуть хищными ноздрями, узкие губы великовато рта с высоким, резким изгибом над серединой верхней губы, высокие 'кошачьи' скулы.

  Трэйм*ри портрету полностью соответствовал.

  Видеть его в гробу было грустно и горько: словно кто-то взял и злобно истоптал цветочную клумбу. А той бы ещё цвести и цвести.

  Я отвернулась, усиленно мигая. Коль не плакали Чеар*рэ, не дело плакать и самозванке.

  Саркофаг очертили охранными знаками. Жрецы прочитали заклинания. Тело на каменном ложе полыхнуло. Над ним заплясали прозрачные языки магического пламени. И вскоре от тонкого дивного лица не осталось даже пепла.

  Только память в сердцах тех, кому он был дорог.

  ***